Сейчас Ванье, видимо, казалось, что никаких проблем у Май-Бритт нет, что у нее все в полном порядке и налицо даже признаки выздоровления. Но Май-Бритт знала лучше. Все дело в этих мыслях, толкнувших ее на безобразие и непотребство, из-за которого от нее отвернулся Бог. Она так боялась ослепнуть или проснуться с волосатыми ладонями, она знала, что такое случается с теми, кто делает это. Но даже Ванье она не могла открыться.
Было слышно, как мать хлопочет на кухне, сейчас они поужинают, и Май-Бритт пойдет на хор. На репетицию взрослого хора, в детском она прекратила петь еще в четырнадцать. А последние четыре года она пела в настоящем церковном хоре. Альты, сопрано, басы и теноры. У нее хороший голос, и родители разрешили ей петь не только в хоре Общины, но и в общем церковном хоре. Правда, добавили, что, если концерты будут совпадать, ей придется выбирать Общину.
Он был первым тенором по праву. Для особо сложных партий регент всегда выбирал именно его.
— Йоран держит верхнюю соль, все, кто не дотягивает, остаются на терции.
Он заметил ее, она знала об этом, хотя в действительности они лишь обменялись несколькими словами. В перерывах она всегда сидела с остальными сопрано, но иногда их взгляды — в обход альтов и басов — пересекались. Останавливались на мгновение и в смущении расходились. Но в этот вечер все должно измениться. В этот вечер не будет хора, в котором можно спрятаться, — их будет только двое, и еще регент. Это он попросил их прийти, потому что на рождественском выступлении они будут солистами. Удивительное чувство — быть избранной. Особенно — быть избранной вместе с Йораном.
Она увидела его издалека. Он стоял на ступенях у входа в церковь и читал ноты. Она невольно остановилась, боялась, что не решится заговорить с ним. Если регент не появится в ближайшее время, им придется ждать его вместе, и что она тогда скажет? В следующую минуту он поднял взгляд и увидел ее, и она, ощущая, как бьется сердце, пошла дальше. Когда она приблизилась, он улыбался:
— Здравствуй.
Она быстро поздоровалась. Когда их взгляды встретились, ей показалось, что перед ней слепящее пламя, и она отвела глаза.
Долгая неуютная тишина. Оба листали ноты, как будто видели их в первый раз. Май-Бритт с удивлением поняла, что Йоран, такой видный и уверенный в себе, не знает, что сказать.
— Ты успела прорепетировать?
Она с благодарностью ответила:
— Да, немного. Но мне сложно без аккомпанемента.
Йоран кивнул, а потом произнес удивительные слова — потом она будет постоянно повторять их про себя:
— Знаешь, мне кажется, что я сейчас волнуюсь больше, чем перед рождественским концертом, — потому что сейчас мне придется петь только для тебя.
Он смущенно улыбнулся. Когда раздался звук шагов регента, она снова рискнула посмотреть Йорану прямо в глаза.
— Давайте без вступления прямо ко второй строфе после рефрена.
Май-Бритт села. И хотя он признался в своем смущении, она была рада, что не ей начинать. Она тоже волновалась. В растерянности сидела на скамье и размышляла над словами Йорана. Он тоже это чувствует. Он стоял перед ней, и она следила за каждым его движением. Он был таким талантливым и красивым. Он пел с закрытыми глазами. Сильный голос заполнял собой все пространство между каменных стен, и она чувствовала, как по спине бежит холодок. Рядом лежала его куртка, она украдкой протянула руку и коснулась подкладки в том месте, где сердце. Ни один мужчина не имел права приближаться к ней, но у нее в груди пульсировало тайное желание. Ей хотелось быть с ним рядом, хотелось убедиться, что она ему нравится. Она ощущала его присутствие, даже когда он был далеко. Непонятно, как посторонний человек смог заполнить собой все ее существование.
Закончив петь, он открыл глаза и посмотрел на нее. И в это мгновение они оба почувствовали, что понимают друг друга.
Потом она рассказывала обо всем Ванье. Снова и снова говорила ей о том, что произошло, что он сказал, каким тоном и как при этом выглядел. Ванья слушала заинтересованно и терпеливо — и объясняла все именно так, как хотелось Май-Бритт.
Вечером, лежа в кровати, она считала часы до следующей репетиции. Но все шло не так, как ей хотелось. В присутствии других хористов они снова стали чужими. Йоран, как обычно, был на виду, и в его действиях не угадывалось ни намека на ту неуверенность, которую он испытывал наедине с ней. А когда их взгляды случайно встречались, оба тут же отводили глаза в сторону.