— У Лестера-младшего даже функции такой нет. Так что не подобреет, — тут же отмела предположение Рут Гарри и потерла свой синяк. В этом я с подругой была целиком и полностью согласна. В своих измывательствах Лестер-младший оставался упорен и на редкость последователен.
— Но черт, какой же Тайлер все-таки хорошенький… — простонала с долей сладострастия Гарриет, скидывая с себя блузку, вырез на которой был достаточно глубок, чтобы распалить воображение парней, но при этом не настолько, чтобы декольте приняли как призыв на баррикады. — Так бы и…
Тут Гарри замолчала. Я сперва подумала, что и она заснула пьяным блаженным сном, но нет, оказывается, соседка просто крепко задумалась, очевидно, пытаясь придумать, что же она могла сотворить с Каем Тайлером, выпади ей такая возможность.
Под моим неодобрительным взглядом Гарриет быстро спохватилась:
— Нет-нет! Это я так, болтаю! Пришлый — парень мутный, приличной девушке с ним связываться не стоит!
Рут только многозначительно хмыкнула.
— Тайлер ушел с Эмбер Тинделл со второго курса, — пояснила не слишком разговорчивая, но при этом на удивление язвительная однокурсница, каждое слово которой било не в бровь, а в глаз.
Стало быть, Гарриет не совершила грехопадение не из-за собственной неприступности и разумности, а просто потому что предмет ее интереса выбрал на ночь другую подружку. Все старо как мир.
Хотелось верить, что нелепые желания подруги покинут ее вместе с пьяным хмелем.
— Гарри, не стоит тебе пить, — пожурила я соседку. — И думать о Кае — тоже не стоит. Ложись лучше спать. Завтра будет трудный день.
Особенно для тех, кому с утра светит шикарнейшее похмелье.
Рыжая моя подруга не то чтобы готова была согласиться с моей точкой зрения, но все-таки посчитала необходимым лечь в постель. Рут, слава богу, улеглась сама, без дополнительных напоминаний.
Через двадцать минут комната погрузилась в темноту, и почему-то храп Деборы начал казаться мне невыносимо громким.
Глава 2 Midnight Thoughts
Разумеется, утром мои подружки горько пожалели о том, что решили развлечься накануне насыщенного учебного дня.
Все тренировки у нас традиционно ставили на самое раннее время, уж не знаю почему, но для студентов такое решение руководства факультета казалось проявлением откровеннейшего садизма. Курс собирался на призамковом стадионе медленно и неохотно. Вечеринка прошлым вечером явно проходила под девизом «живем один раз», что обернулось утренним лозунгом «лучше бы я умер вчера».
Нет, с десяток ребят как и я решили проявить ответственный подход к учебе, и не стали появляться на празднике. Хотя, подозреваю, как раз этих моих товарищей по трезвости просто не допустили в круг избранных, который был достаточно широк, однако не всеобъемлющ.
Когда наш третий курс, радуя взор зеленоватым цветом молодых нецветущих лиц, выстроился перед началом занятия, профессор Лестер-младший прошел перед нами с каменным выражением лица, на котором не читалось ни единой эмоции. Быть может, где-то в глубине души преподавателя тлело возмущение относительно безалаберности студентов, но по мужчине этого было не понять.
— Доброе утро, — тихо произнес Уильям Лестер, однако его все равно услышали все и каждый.
— Доброе! Утро! Сэр! — по-военному отрапортовали студенты. И тут же кто-то со стоном схватился за голову. И кажется этих «кто-то» оказалось много.