Валентин Сергеевич, очевидно удивился, обнаружив вместо маститого эксперта-экономиста двадцатилетнего парня в легкомысленных кроссовках и джинсах. Может, я бы с удовольствием что-то другое одел, но скромные возможности моего гардероба не позволили этого сделать. Ни фрака, ни смокинга в общаге нет, и даже качественный двубортный костюм — роскошь, непозволительная при моем окладе.
Товарищ министр внимательно осмотрел меня еще раз, даже за спину заглянул, словно надеясь узреть рядом кого-нибудь постарше или хотя-бы поупитаннее, больше подходящего на роль экономиста, но так и не найдя искомое, обратил взор на генерала КГБ.
— Это кто? — поинтересовался хозяин, игнорируя возможность спросить у меня лично.
— Товарищ Северов — молодой компьютерный гений, один из разработчиков программы Искусственного Интеллекта.
— То, что молодой — вижу. То, что в ЭВМ разбирается — тоже наверное очень хорошо. О проблемах экономики и государственном планировании с кем разговаривать? Или молодой человек лишь уточнит вопросы и сразу уедет обратно?
— Лучше, если вы сами обо всем с ним поговорите.
Генерала откровенно забавляла сложившаяся ситуация. С одной стороны, приятно, что когда ценят и уверены в твоих способностях, но с другой — приходится соответствовать, и выкладываться. Причем исключительно «за спасибо». Нет, я не меркантильный, но костюм двубортный с моей зарплатой не сочетается никак, а последнюю заначку тратить на него категорически не хочется. Между тем, встречают по одежке, как это не банально и пошло.
Утешает только мысль, что меня, как ни одень, все равно, слишком молодо и не серьезно выгляжу, так что нет принципиальной разницы, какие шмотки на себя вешать. С другой стороны, вдруг именно отсутствие костюма сказывается на моих отношения с Ириной Викторовной? Точнее, на их отсутствии? Тьфу, отвлекся.
— Валентин Сергеевич! Все вопросы можете адресовать лично мне. Постараюсь ответить по возможности. Не стоит терять время. Можете обращаться ко мне по имени Александр, отчество не обязательно.
— Хм. Молодой человек, возможно вы что-то понимаете в электронных машинах, но экономика — это не лаптем щи хлебать!
— Товарищ Павлов, мы, компьютерные гении, в экономиках не сильны, поэтому просим прощения, ежели что. Но все-таки, может мы погорим о чем-нибудь конкретном? Например, о грядущем повышении цен, которое вы задумали?
— Твою за душу! Откуда знае…, — премьер с удивлением посмотрел на генерала КГБ, и передумал спрашивать.
Леонтьев в ответ на не заданный вопрос, лишь пожал плечами, хитро и загадочно улыбнулся, словно Чеширский кот, обнаруживший полную банку советской сгущенки.
— Решение еще не принято, идея только обсуждается.
— Долго обсуждаете, товарищи экономисты. Лучше сейчас поднять розничные цены на двадцать процентов, иначе через год придется поднимать их вдвое.
— Молод ты еще, чтобы советы давать. Космического масштаба и космической же глупости. Такого повышения цен даже в войну не делали! Никогда в Советском Союзе инфляции не было и не будет!
— Потому и не было, что товарищ Сталин еще в 1944 году озаботился дефицитом государственного бюджета и запретил выдавать предприятиям необеспеченные кредиты, и уже к 1947 году имел положительное сальдо государственного бюджета. Вы же с начала семидесятых только и делали, что накачивали экономику ничем не обеспеченными деньгами. Денежная масса на счетах предприятий и на руках у населения уже втрое превышает годовые запасы советской торговли. Что будет если начнется паника и это денежное цунами сметет все, что есть на полках в магазинах? Или вы думаете, что в Государственном департаменте США не знают об этом и не подготовили планы по раскачиванию ситуации? Ошибаетесь, все давно проработано и готово. Ждут лишь подходящий момент.
Товарищ Павлов оторопел от такой отповеди, но ругаться перестал, лишь насупился и помрачнел.
— Поднять цены не могу. Не в моей власти. Нужно политическое решение. Общее, коллегиальное. Политбюро такое не никогда не пропустит и не примет. Это идеологическая диверсия с их точки зрения.
— Значит, надо обсуждать этот вопрос с товарищем Лигачевым. Убеждать его. Выбора нет: либо сейчас упредить катастрофу, либо ждать пока жаренный петух клюнет, и только потом расхлебывать в гораздо худших условиях.