Пока стрела касалась моих пальцев, она оставалась со мной одним целым, но, едва только я отпускал тетиву, едва только хвостовик срывался с нее, и карбоновая стрела, в которой не было вложено ни единого грана праны, влипала в замедленное вокруг меня время, и разве что не повисала в воздухе настоящей недвижимостью. Она летела в сторону бегущей на меня Юли так медленно, что, казалось, бывшая подруга легко увернется от нее.

Поэтому после каждой выпущенной стрелы я менял стойку, чтобы они все не летели друг за другом. Выстрелил — присел. Выстрелил — опустился на колено. Выстрелил — сместился чуть вбок. И так, пока импровизированный временной колчан не опустел.

А когда он опустел, я опустил лук и медленно и глубоко вдохнул, представляя, как этим вдохом втягиваю обратно всю ту прану, что выпустил наружу, освобождая от нее окружающее пространство и запирая ее обратно в своем теле! По мере того, как мой пранозапас восполнялся, время вокруг медленно приходило в норму и возвращалось к своему обычному течению.

А я не отрывал взгляда от своих стрел.

Юля действительно умудрилась увернуться от первой стрелы, но для этого ей пришлось прямо на ходу изворачиваться, и в итоге она потеряла равновесие и полетела на землю, неловко раскорячившись.

И шквал оставшихся стрел настиг ее прям в падении.

Сколько-то отскочили от шлема, который Юля успела максимально наклонить, чтобы принять удар на наклонные плоскости, но основная масса достигла цели. Две или три стрелы отскочили от бронированных элементов, но две попали в сочленения между ними. Одна — в щиколотку, вторая — куда-то в район ключицы.

Инерция протащила Юля по земле, безжалостно ломая древки стрел и разворачивая раны еще больше. По зеленой траве протянулась полоса крови, ярко-красная на ярко-зеленом.

Юля еще не поняла, что произошло — стрелы с гладкими спортивными наконечниками, как у меня, оставляют маленькие, но глубокие раны, и боль от них легко перекрывается боевыми гормонами.

Но встать на ноги у Юли уже не получилось. Вернее, получилось, но лишь на мгновение — до первого шага. Раненая щиколотка предательски подломилась, и Юля снова рухнула на землю, неловко взмахнув руками.

Хорошо, что у меня спортивные наконечники. Боевыми я мог бы и убить ее ненароком…

С другой стороны, широкие боевые наконечники и в сочленение брони вряд ли прошли бы.

Юля попыталась вскочить еще раз, но снова упала — нога ее отказывалась держать. Тогда она перевернулась на живот и попыталась толкнуться руками, но и руки предали тоже — раненая подломилась, и Юля упала снова.

Она попыталась встать еще три раза, и все три раза провалилась. Я наблюдал за этим, не пытаясь подойти — кто знает, какие еще тузы в рукаве прячет эта девочка?

Наконец Юля сдалась. Она перевернулась на спину, протянула здоровую руку к искореженному шлему и принялась дергать его в попытках снять. Кажется, после удара ножом в нем что-то заклинило.

Пока она этим занималась, я нашел глазами Нику, которая, прищурившись, наблюдала за Юлей, сжимая в руке кровавую плеть, но не пытаясь атаковать. Почувствовав это, она перевела взгляд на меня, и я покачал головой — не надо, мол. Ника возмущенно скривилась, но кивнула.

Плеть не убрала.

Наконец Юля содрала с головы шлем и отбросила его в сторону. Подпрыгивая на неровностях, шлем покатился в сторону и ткнулся в одну из моих стрел, засевших в земле.

Опираясь здоровой рукой о землю, Юля села и с ненавистью посмотрела на меня:

— Как ты это сделал?