— Хочешь, чтобы я тебя трахнул, как шлюху? Скажи мне, — спрашивает он с напором, и где-то слышится хлесткий удар, скорее всего, по бедру — там больше всего синюшных следов от его пальцев.

Я вскрикиваю, выгибаюсь всем телом. Глаза лихорадочно блестят, видно, что мне тяжело дышать, и как я верно подхожу к грани запретного удовольствия от грязных игр.

— О да, да… Хочу! Пожалуйста… Трахни меня, как шлюху. Трахни… Трахни меня… — я не выдерживаю напряжения и опускаю руки на крышку ноутбука. Резко встаю со стула и отхожу к окну. По мне бегут леденящие мурашки, дыхание едва пробивается в раскаленные легкие, и у меня кружится голова.

Слезы бесконтрольно снова льются по щекам. Сложно понять, что я должна предпринять в подобном случае, когда едва удается устоять на ногах, хватаясь за подоконник побелевшими руками. Меня снова начинает тошнить, и на этот раз все содержимое полного желудка выплескивается в унитаз, но страх и паника верно остаются при мне.

Не владея собой, добираюсь до бортика ванны, сев на него, умываясь и ополаскивая рот с помощью душа. Умывальник находится на несколько шагов дальше, боюсь если пойду к нему, то не удержу себя на ногах, я их почти не чувствую. Голова начинает гудеть. Я перестаю испытывать абсолютно все, словно меня напичкали пластинкой успокоительного. Пробую прийти в себя, но все тщетно. Мысли начинают путаться, у меня бесконтрольная истерика со слезами, когда я больше не нахожу сил идти, осев на пол.

Как я могла такое сказать на камеру? Как я могла это все говорить этому мерзкому ублюдку, который насиловал меня против воли? Как я могла обзывать себя шлюхой, одновременно с таким наслаждением насаживаться на его член, когда я ненавижу его всем сердцем?

Как он посмел снять такое видео?

Я никогда не чувствовала такой горечи в своей груди. Меня будто переживали и выплюнули под ноги, потоптавшись грязными ботинками по моей гордости и пошли дальше, не оглядываясь на такую никчемную грязь.

Я никогда не испытывала такого липкого обречения, безвыходности, такой сокрушительной паники, и полного одиночества.

***

Прихожу в себя на полу ванной, слыша беспрерывный рингтон своего смартфона, разрывающегося на кухне. Морщусь от головной боли, и поднимаюсь с пола. Понимаю, что уснула на некоторое время по затекшим мышцам руки и бедра, которые теперь побаливают из-за твердой и неудобной поверхности пола.

Кое-как поднимаюсь и опираясь на стену иду на кухню, бросая взгляд на чертов ноутбук. Рядом с ним разрывается телефон. За окном раннее утро, и свежий воздух из открытого окна заставляет мгновенно усеивает морозные мурашками по моей коже.

Беру телефон, отвечая на незнакомый номер, но сердцем чувствуя, кто именно может мне звонить столь упрямо долго.

— Да, — мой голос охрипший, низкий. Такой, будто меня всю ночь пытали… Хотя, на самом деле так и есть, только пытали не физически, а морально. Уничтожали.

— Не смей меня игнорировать! — он мгновенно срывается на повышенный тон, в котором ощущается ярость и открытая угроза.

— Оставь меня в покое, — я подхожу к окну, отвлекая себя тем, что закрываю окно и осматриваю двор. Понимаю, что если сосредоточусь на себе и своих эмоциях, которые берут надо мной власть, то просто не выдержу накала и буду рыдать навзрыд.

Я сейчас слабая, но он никогда от меня этого не услышит.

— Ты подумала над моим предложением? — Максим успокаивается, возвращая себе прежнюю уверенность и холод.

— Я не понимаю, о чем ты, — глаза цепляют черную машину недалеко от моего подъезда, и я разочарованно выдыхаю, отойдя от окна, притулившись к стене спиной.

— Тебя так впечатлило видео, что ты даже не читала мои сообщения? — насмехается он, пока я вынужденно слушаю его, скрипя зубами.