Первое прикосновение негативной энергии было очень неприятным и в точности таким, как в библиотеке и магазине Аркадии. К счастью, на этот раз Зоя была настороже, более того, она ощутила огромное облегчение при мысли о том, что речь идет, в конце концов, не о ее собственном безумии.

Спрыгнув с подоконника на ковер, она увидела, что находится в помещении, которое ужаснуло бы минимализмом меблировки и убранства даже самого неприхотливого спартанца. Назвать это спальней не поворачивался язык.

Узкая металлическая койка, накрытая простым белым покрывалом, была точной копией тех, на которых спали пациенты Кендл-Лейк-Мэнор. В головах стояла больничная тумбочка. На ней, прислоненная к красной кружке из библиотеки «Мечты дизайнера», красовалась фотография Зои и Аркадии.

Из остальной мебели в комнате был только гардероб, очевидно, тоже, часть меблировки какой-нибудь больницы для бедных. Зоя приблизилась и отворила дверцы, ожидая самых неожиданных открытий.

Но не того, что таилось внутри.

Из распахнутых дверей невидимым потоком хлынул целый клубок паутины, не в пример более свежей, клейкой и активной, чем та, с которой уже пришлось столкнуться Зое. Это не было тенью, следом, остатком, это жило своей собственной отвратительной жизнью и жаждало пищи.

Зоя была мгновенно поймана, опутана и стянута так крепко, что все ее шесть чувств онемели, отравленные сильнейшей дозой негативной энергии. Слух, осязание, обоняние, вкус, а главное, зрение просто отказали, словно она ухнула в ничто, в кромешную тьму, откуда нет возврата. Инстинкт самосохранения заставил слепо замолотить в воздухе руками, ища опоры, но если руки и наткнулись на что-то, она не почувствовала.

Такого безысходного ужаса Зое не приходилось испытывать даже в самые худшие моменты жизни. Это был подлинный, ничем не разбавленный, слепой страх смерти. Быть может, еще можно было спастись, но тело не слушалось.

В эти бесконечно долгие секунды Зоя с беспощадной ясностью поняла, что чувствует попавшая в паутину муха. Рот ее был широко раскрыт для крика, но ни звука не срывалось с онемевших губ. Ей казалось, что она все еще бьется, но на деле лишь слабая дрожь пробегала по телу, все более слабая по мере того, как ощущения угасали, и сознание обволакивала тьма беспамятства.

Но ведь ей уже удавалось освободиться! То, что завладело ею сейчас, конечно, сильнее, но это всего лишь означает, что нужно приложить больше усилий! Никакое помещение не может быть хранилищем только негативной энергии, хотя бы потому, что для космических потоков нет ни стен, ни преград, они свободно проникают всюду, и нужно только привлечь их, притянуть их, настроиться на них.

Медленно, с болью, призвав на помощь каждую крупицу воли и энергии, Зоя вообразила себя одной раскрытой ладонью, на которую изливается ясный, чистый, целительный свет. Как только удалось сделать первый вдох, дело пошло легче, и чем свободнее она дышала, тем больше темных нитей лопалось и соскальзывало.

В глазах прояснилось, в ушах возник слабый гул – чувства просыпались. Постепенно Зоя осознала, что лежит на полу, щекой на жестком ворсе дешевого ковра. Она не заметила, когда упала.

Она не была уже беспомощной, но все еще оставалась очень слабой, и попытка подняться хотя бы на колени не увенчалась успехом.

Послышался скрип двери. Зоя перевела взгляд в ту сторону.

На пороге спальни стояла Робин Дункан с пистолетом в руке.

– Стучаться надо, – холодно сказала она.