Меры государственного регулирования способны снизить степень риска и спасти жизни. Здания в Калифорнии сейсмоустойчивы частично потому, что это регламентировано Строительным кодексом. Но подобное регулирование увеличивает экономические издержки, а если следовать принципу «чем богаче, тем здоровее», то чрезмерно высокие экономические издержки могут подвергнуть опасности больше жизней, чем уберечь. Многие исследователи пытались оценить, какой объем затрат на соблюдение нормативно-правовых требований сопоставим с одной человеческой жизнью, но результаты получились противоречивыми. При этом широко признается: регулирование увеличивает экономические издержки, что негативно влияет на здоровье и безопасность. Мы должны принимать это в расчет, если стремимся рационально оценивать риски.
Конечно, на деле мы редко так поступаем. Как писал политолог Говард Марголис в своей книге Dealing With Risk («Контакт с риском»), общество часто требует принять меры против опасности, совершенно не задумываясь об издержках, которыми это будет сопровождаться. Когда обстоятельства вынуждают нас столкнуться с подобными издержками, мы можем быстро изменить свою точку зрения. Марголис приводит в пример случай, когда в 1993 году в Нью-Йорке учебный год для многих общественных школ начался на несколько недель позже из-за расследования скандала со содержанием асбеста в материалах, из которых были построены эти здания. Этот фактор сочли опасным для здоровья, и разбирательство затянулось. Сначала родители всячески поддержали тех, кто раздувал тревогу. По мнению экспертов, риск от асбеста для детей был минимальным, особенно в сравнении со множеством действительно серьезных проблем, с которыми дети сталкиваются в Нью-Йорке. Но слова экспертов игнорировали. Асбест наградили репутацией «убийцы», как рак, который он может вызывать. В дело вступило Правило «хорошо – плохо», и все остальное было уже неважно. «Не говорите нам, что мы должны успокоиться! – кричали родители на одном из общественных слушаний. – На кону здоровье наших детей!»
Однако, когда в сентябре школы не открылись, родители столкнулись с кризисом другого рода. Куда девать детей? Для бедных семей, которые рассчитывали, что учебный год начнется как обычно, это стало серьезной нагрузкой. По словам Марголиса: «За три недели общественное мнение изменилось на противоположное».
Подобные случаи, подкрепленные результатами исследований о влиянии эмоций на формирование суждений, позволили Полу Словику и другим ученым сделать несколько выводов. Один из них: эксперты ошибаются, считая, что достаточно «привести факты», чтобы развеять страхи относительно какого-то риска. Если специалист говорит людям, что им не стоит беспокоиться, так как вероятность, что реактор может расплавиться и выбросить в атмосферу огромное радиоактивное облако, способное вызвать рак у их детей… Людям будет абсолютно неважно, какая там вероятность. Только рациональная наша часть – Разум – может заинтересоваться степенью вероятности. Как мы имели возможность убедиться, большинство людей не привыкли прикладывать усилия, чтобы Разум корректировал суждения Внутреннего голоса. Мы от природы склонны руководствоваться своими интуитивными суждениями.
Еще одно важное следствие Правила «хорошо – плохо» роднит его с Правилом типичных вещей: люди очень чувствительны к страшным сценариям. Возьмем для примера историю, с помощью которой администрация президента Буша обосновала вторжение американских войск в Ирак. Возможно, что Саддам Хусейн попытается получить сырье для создания ядерного оружия. Возможно, он запустит программу по созданию ядерного оружия. Возможно, эта программа достигнет поставленного результата. Возможно, Хусейн передаст это оружие в руки террористов. Возможно, террористы захотят воспользоваться им в одном из американских городов и, возможно, у них это получится. Каждое из звеньев этой цепи возможно само по себе, однако при рациональном анализе этого сценария следовало бы оценить вероятность каждого из этих событий, учитывая при этом, что если хотя бы одно из них не случится, то не будет и финальной катастрофы. К сожалению, у Внутреннего голоса свой анализ. Он начинает с конца: американский город стерт с лица земли ядерным оружием, сотни тысяч погибших, еще сотни тысяч ранены и облучены. Какой ужас! Это чувство полностью вытеснит вопрос о реальности подобного сценария, особенно если описать его ярко и образно, как это и сделал Белый дом, раз за разом повторяя фразу: «Мы не хотим, чтобы неопровержимой уликой стало облако ядерного гриба».
Как и террористы с ядерным оружием, астероид тоже способен стереть с лица земли целый город. Но астероид – это просто груда камней. Он не окутан шлейфом зла, как терроризм, не стигматизирован, как рак, асбест или ядерная энергия. Он не вызывает особых эмоций, а потому не «включает» Правило «хорошо – плохо» и не заставляет нас думать о том, насколько маловероятна угроза с его стороны. Правило примера тоже бесполезно. Единственным серьезным астероидом, упавшим на Землю в современную эпоху, был Тунгусский метеорит. Это случилось больше века назад, в месте столь отдаленном, что у этого события не было даже очевидцев. Конечно, СМИ периодически публикуют отчеты о том, как наша планета «едва избежала» столкновения с очередным небесным телом, и предупреждения астрономов вызывают живой интерес, но все же этот интерес далек от того конкретного опыта, на который привык интуитивно реагировать наш мозг. Многие слышали, что именно астероид стал причиной вымирания динозавров, но эта история вызывает эмоций не больше, чем Тунгусский метеорит, так что, руководствуясь Правилом примера, Внутренний голос заставляет нас сделать вывод, что риск меньше, чем на самом деле.
В истории про астероид нет ничего такого, что могло бы заставить Внутренний голос встрепенуться. Мы не
Насколько это вообще важно? Ведь практически наверняка Земле не грозит падение крупного астероида на протяжении жизни нашего поколения и поколения наших детей. Если мы пропустим предупреждения астрономов мимо ушей и не станем тратиться на «страховку» для планеты, то сэкономим деньги и точно об этом не пожалеем. Но все же – это может случиться. А 400 миллионов долларов на программу по обнаружению космической угрозы – это не так уж много, учитывая, сколько мы тратим на борьбу с другими рисками. Именно по этой причине Ричард Познер, судья Апелляционного суда США и один из самых влиятельных ученых в правовых и экономических движениях страны, известный своими жесткими экономическими прогнозами, считает, что астрономы должны получить финансирование, о котором просят. По его словам: «Тот факт, что вероятность катастрофы ничтожно мала, не может служить рациональным обоснованием для игнорирования риска, что это может случиться».
Вообще-то Ричард Познер сказал это по поводу другой катастрофы – цунами на побережье Индийского океана в 2004 году. Подобного в регионе не случалось за всю его историю, и буквально накануне катастрофы эксперты утверждали, что практически наверняка этого не случится на протяжении жизни нашего поколения и поколения наших детей. Но эксперты также говорили в нескольких отчетах, что в регионе нужно создать систему предупреждения о цунами, так как ее стоимость относительно невысока. Мнение экспертов проигнорировали, и 23 тысячи человек погибли.
Эта природная катастрофа случилась через три недели после конференции на Тенерифе. Через несколько часов после того, как жуткие волны обрушились на побережье от Индонезии до Таиланда и Сомали, Вячеслав Гусяков, российский ученый, занимающийся проблемами цунами, отправил коллегам эмоциональное сообщение: «Мы постоянно повторяли “событие с низкой вероятностью / серьезными последствиями”. Так вот, оно только что произошло».
Глава 5. История о цифрах
Первыми, кто начал использовать силикон для увеличения размера груди, были японские проститутки. Промышленное производство грудных имплантов началось в начале 1960-х. В 1976 году Управлению по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств США (FDA) предоставили регулирующие полномочия. Это означало, что до выдачи разрешения на продажу FDA могло потребовать от производителей доказательства безопасности изделия. Грудные импланты попадали в категорию изделий медицинского назначения, но их уже столько лет продавали и использовали, что FDA одобрило дальнейшую их продажу без дополнительных исследований. Учитывая отсутствие жалоб на этот товар, это казалось рациональным.
Первыми ласточками будущих проблем стали статьи в японских медицинских журналах. У некоторых японок были диагностированы болезни соединительной ткани, в частности такие заболевания, как ревматоидный артрит, фибромиалгия, волчанка. Много лет назад этим женщинам делали инъекции силикона, и врачи предположили наличие связи между этими двумя фактами.
В 1982 году в Австралии был опубликован отчет, в котором описывались три случая болезней соединительной ткани у женщин с силиконовыми грудными имплантами. Было не вполне ясно, есть ли здесь связь. До сих пор было известно, что импланты могут порваться или протекать, но мог ли силикон всасываться в организм и вызывать эти заболевания? Некоторые были убеждены, что так оно и есть. В том же 1982 году женщина из Сан-Франциско подала судебный иск против компании – производителя грудных имплантов, потребовав компенсацию в несколько миллионов долларов за свою болезнь. Обе эти истории получили широкое освещение в прессе и привлекли внимание к этой теме как женщин, так и врачей. В медицинской литературе стали появляться описания других случаев. Число болезней, ассоциировавшихся с грудными имплантами, неуклонно росло. Вслед за этим росло и число громких историй в СМИ. Страх быстро распространялся.
В 1990 году на телеканале CBS вышел выпуск ток-шоу Face to Face With Connie Chung («Один на один с Конни Чанг»)
После этого словно прорвалась плотина. Средства массовой информации наводнили статьи под заголовками «Токсичная грудь», «Бомбы замедленного действия» и им подобными, в которых множество болезней напрямую связывали с имплантами. Прошли слушания в Конгрессе. Общественные активисты, включая некоммерческую организацию Public Citizen под руководством Ральфа Надера, сделали импланты своей главной мишенью. Для феминисток, которые считали изменение размера груди «сексуальным увечьем» (этот термин предложила писательница Наоми Вульф), импланты стали символом всех пороков современного общества.
В начале 1992 года, находясь под огромным давлением, FDA объявило производителям имплантов, что у них есть 90 дней, чтобы предоставить доказательства безопасности своей продукции. Производители на скорую руку собрали все, что смогли, но в FDA их доказательства сочли неубедительными. Между тем суд в Сан-Франциско постановил выплатить компенсацию в объеме 7,34 миллиона долларов женщине, которая подала иск против компании Dow Corning, утверждая, что произведенные этой компании импланты привели к развитию у нее смешанной болезни соединительной ткани.
В апреле 1992 года FDA объявило о запрете на использование силиконовых грудных имплантов, хотя в ведомстве всячески подчеркивали: это делается потому, что производители еще не подтвердили безопасность своей продукции, как должны были сделать, а не потому, что эта продукция опасна для здоровья. Почти одному миллиону американок с имплантами не о чем волноваться, утверждал глава управления.
Но они волновались. В паре с выигранным судебным иском запрет FDA был воспринят как подтверждение опасности имплантов. СМИ вновь наполнились историями о несчастных, страдающих женщинах, а «ручеек судебных исков превратился в полноводный поток», писала Марсия Анджелл, редактор журнала New England Journal of Medicine и автор книги Science on Trial: The Clash Between Medical Science and the Law in the Breast Implant Case («Наука под следствием. Столкновение медицинской науки и закона в деле о грудных имплантах»).
В 1994 году компании – производители имплантов согласились на крупнейшее в истории коллективное удовлетворение исков во внесудебном порядке. Был сформирован фонд в объеме 4,25 миллиарда долларов, включая один миллиард на оплату услуг юристов, которые превратили подобные иски в отдельную отрасль. Женщины должны были подтвердить документально, что у них были грудные импланты, а также наличие одной из тех многочисленных болезней, которые, как говорили, они вызывают. При этом им не нужно было доказывать, что причиной имеющегося у них заболевания действительно были импланты. «Адвокаты истцов иногда направляли своих клиенток к врачам, которые занимались преимущественно такими пациентками и получали гонорар от адвокатов, – писала Марсия Анджелл. – Более половины общего числа женщин с грудными имплантами претендовали на выплату в рамках внесудебного соглашения, половина из них утверждали, что в данный момент они страдают от заболеваний, вызванных имплантами». Этого не мог покрыть даже огромный выделенный фонд. Компания Dow Corning объявила о банкротстве, и выплаты по искам прекратились.