Я свернул на подъездную дорожку и, чувствуя неимоверную тяжесть в груди, обвел взглядом большой фермерский дом.

Затем открыл дверь своим ключом – ключом, который перед уходом придется оставить на кухонном прилавке. Шаги эхом отдавались в пустой кухне. Голое помещение теперь казалось даже больше, чем раньше.

Я провел рукой по мраморной столешнице. Господи, сколько самых разных разговоров, и не только с Эммой, слышали стены этой комнаты! Из кухни я прошел в гостиную, где не осталось абсолютно ничего, кроме висевшей под потолком хрустальной люстры. От панорамных окон по полу тянулись длинные тени. Я не стал включать свет в коридоре, поскольку темнота как нельзя лучше подходила к моему мрачному настроению. Пианино, словно насмехаясь надо мной, стояло на прежнем месте – последний предмет обстановки дома, кроме вещей в моей комнате. Грузчики должны были приехать за инструментом не раньше завтрашнего дня. Я поднялся по винтовой лестнице – лестнице, по которой нес Эмму на руках, когда она ушибла колено. И улыбнулся про себя, вспомнив ее раздражение, когда я сгреб ее в охапку.

У двери спальни я в нерешительности остановился. Это был первый дом, где я распаковал буквально каждую коробку, намереваясь остаться. Остаться из-за девчонки со взрывным характером, девчонки, без обиняков высказавшей в глаза все, что обо мне думает. И тем самым навеки завоевавшей меня. И вот теперь я должен был покинуть единственное место, которое считал своим домом.

Рывком открыв дверь, я застыл на пороге темной, похожей на пещеру комнаты и огляделся по сторонам. Комната была именно такой, какой я оставил ее. С разобранными коробками.

На кровати лежал смокинг, а рядом записка:

Я глупо ухмыльнулся.

Я сидела на качелях и ждала, когда он наконец выйдет из дому. Над моей головой в ветвях дуба сияли похожие на светлячков крохотные лампочки. Завораживающее зрелище. Именно так, как я и хотела.

Я улыбнулась красавцу в элегантном смокинге. Его золотисто-каштановые волосы были аккуратно зачесаны набок, на лице играла лучезарная улыбка, и от этой улыбки у меня в животе начинали порхать бабочки.

– Привет, – сказал он, его глаза лучились теплом.

– Привет, – раскачавшись на качелях, отозвалась я.

Я задохнулся, увидев ее на качелях в розовом платье без бретелек, подол широкой юбки развевался вокруг ног. Короткие каштановые волосы обрамляли ее потрясающее лицо, огоньки в ветвях дуба мягко подсвечивали персиковую кожу. Сидевшая на качелях незнакомка буквально заворожила меня.

– Один парень однажды сказал, что девушке надо дать время подготовиться к такому, – сказала Эмма. – Думаю, мы ждали достаточно долго. Эван Мэтьюс, ты пойдешь со мной на выпускной бал?

Я рассмеялся, внезапно до моего слуха донеслись звуки музыки возле бассейна.

– Да, Эмма. Я пойду с тобой на выпускной бал.

Она спрыгнула с качелей и оперлась о мою руку. Я обнял ее, уткнувшись носом в ее волосы. После событий этого лета мне было просто необходимо держать ее в объятиях. А ей – знать, что я по-прежнему принадлежу только ей. Мы замерли, прильнув друг к другу, она положила голову на мое плечо.

Я заглянул в ее сияющее лицо.

– Твоя работа? – спросил я, кивнув в сторону дерева.

– Нет, – звонко рассмеялась она. – Пригласила специально обученных людей. Сама я непременно сломала бы себе шею. Но я все спланировала. Ты удивлен?