— Нет, — говорю, — продать.

Достаю из рюкзака "Записки о Шерлоке Холмсе". Продавец осматривает книгу со всех сторон, едва ли не обнюхивает её. Изучает качество бумаги. Проверяет прочность обложки. Я стою спокойно, у книги состояние новой.

Да, я решаю обратить в деньги единственный капитал, который есть у Алика. Его небольшую библиотеку. Учитывая дефицит на книги в Советском Союзе, я прекрасно понимаю, что собиралась она годами, а, может, отдельные образцы достались по наследству.

Но сейчас деньги для меня важнее. Можно было бы попробовать обратить в наличность магнитофон "Весна", но его могли взять только на комиссию. А книги были активом высокой ликвидности. Другими словами, давали прибыль сразу.

— Два рубля семьдесят пять копеек, — заявляет мне продавец.

— Что?! — не верю своим ушам. — Единственный Конан Дойл у вас двадцать рублей стоит!

— Книга редкая, старого издания, — весомо сообщает продавец, — в соответствии с этим устанавливается цена. А ваша практически новая. Скажите спасибо, что я на фабричную цену ещё рубль добавил.

— Что-то я не вижу здесь большого количества "практически новых" книг, — спрашиваю его.

— Их быстро разбирают, — говорит он мне очевидное.

— А если цену выше поставить? — удивляюсь я, — их же всё равно обязательно купят.

— Молодой человек, — сердится продавец, — моя оценка основана на объективных показателях. У меня стаж работы больше, чем вы на свете прожили! Вы мне что, спекуляцию предлагаете?!

Его очки сверкают праведным гневом, но мне ситуация ясна как божий день. Букинист выкупает книгу у провинциального лоха и ставит её на баланс. А потом продаёт её или сам себе, или знакомым. Основная часть стоимости при этом идёт из рук в руки.

— Простите, —говорю, — я же первый раз. Что-то мне расхотелось с этой книгой расставаться. Дорога мне, как память. А память точно не стоит два рубля и семьдесят пять копеек.

— Могу ещё пятьдесят копеек добавить, — ворчит букинист, — но это последнее предложение.

— Пойду я, — кидаю книгу в рюкзак.

— Четыре рубля ровно! — кричит он вслед.

Молча захлопываю дверь. Никуда он от меня не денется. Но я, перед тем как сдаться на его уговоры, попробую ещё один способ. Правда, уже совсем незаконный.

Книжные развалы заполонят город в девяностые. Тогда растущие как грибы издательства начнут штамповать детективы и фантастику на бумаге, недалеко ушедшей от папиросной. Книги в ярких суперобложках будут лежать прямо на асфальте, а изголодавшееся по чтиву население станет скупать их десятками.

Надеясь, что "свято место пусто не бывает" я езжу по старым адресам. Удача улыбается мне на третьей "точке". Около большого продуктового магазина стоят загадочные личности, а на парапете выставлены заветные томики. Чуть в стороне от них стоят два лохматых субъекта в кожаных штанах и коротких джинсовых куртках с огромным количеством приколотых значков. Возле них, вроде как сами по себе лежат несколько виниловых дисков и компакт-кассет.

Умиляясь, читаю названия: "Абба", "Бони-М", вездесущие "Битлз" и даже "ансамбль "Урия Хип".