– А глаза у вас светло-зеленые.
– Моя мать итальянка.
– Правда? Я немало времени провел в Италии. Как ее фамилия?
– Это не важно.
Хотя Колдмун и любил свою мать, он не мог не чувствовать, что она испортила его безупречную в остальном родословную индейца сиу. Он взял ее фамилию для своего среднего имени, но никому не говорил, откуда оно взялось. Он даже свел его к инициалу, когда подавал заявление в Бюро.
– Извините за любопытство. Как бы то ни было, надеюсь, что ваш… э-э… визит увенчался успехом.
И Пендергаст вернулся к чтению.
Колдмун с некоторым удивлением размышлял о Пендергасте. Похоже, мрачная справедливость данной ситуации встретила его отклик.
По крайней мере, хоть в чем-то они согласились.
19
Роджер Смитбек допил бутылку портвейна и поставил ее на поцарапанную деревянную столешницу. Несколько секунд спустя к нему подошла барменша, блондинка лет сорока, в шортах, надетых на купальник.
– Еще, мой сладкий?
– Да, черт побери.
Она вытащила из кармана шорт блокнотик для записи заказов:
– Ну, ребята, готовы?
– Мне сэндвич с морским окунем, – сказал Смитбек. – И побольше чили, пожалуйста.
Она повернулась к спутнику Смитбека.
– Как обычно, – буркнул тот.
Официантка улыбнулась, сделала запись в блокноте и удалилась.
Смитбек посмотрел на человека, сидевшего по другую сторону стола. Человек, угрюмо ответивший на его взгляд, был заурядным, с какой стороны ни посмотри: среднего роста, загорелый, с волосами мышастого цвета и двухдневной щетиной, в футболке «Рон Джон»[28] и мешковатых шортах. Именно такую одежду предпочитали майамские копы, работающие под прикрытием.