— Это уж как хочешь. Но посредник должен быть убран, как можно скорее.
— Может сначала надо вытрясти из него, кому он деньги носил? Может, стрелок нам ещё и понадобится? — Шалый из последних сил старался отмотаться от мокрого дела.
— Носил-то он не самому стрелку, а его подельнику, или такому же посреднику, но со стороны стрелка, — Дадон задумался. В его голове быстро зародилась комбинация, которая обещала принести неплохие деньги. Вернее, сохранить их.
— Слушай, Шалый. Ты прав насчёт посредника. Ты его сразу не мочи. Найди подходящее тихое место, и там вытряси из него всё, что он знает про того, второго, которому он деньги передавал. Не самому же снайперу он деньги носил. Когда клиент созреет, позови меня. Я сам задам ему пару вопросов. А уж потом и в озеро.
Что задумал Дадон, остальные так и не поняли. Но, исходя из опыта, они давно усвоили, что Сергей Иванович ничего зря не делает.
— Ну что, пацаны? — Дадон поднялся из-за стола, — сыграем по сотке?
— Два на два? — спросил Герыч, — тогда я с Шалым.
Они заказали ещё по кружке пива и направились к бильярдному столу.
ГЛАВА 8
Валентин Петрович Седов не спал всю ночь с субботы на воскресенье. Его помощники занимались организацией похорон, договаривались о месте на кладбище, заказывали памятник. Можно было не беспокоиться, что всё будет организовано по высшему разряду. Валентин Петрович не пожелал, чтобы тело сына привозили в его квартиру. Это бы означало, что двое суток в квартире будет проходной двор из желающих выразить соболезнование. Он понимал, что все эти люди придут не прощаться с его сыном, а только за тем, чтобы помозолить глаза ему, богатому и властному Валентину Петровичу Седову. Поэтому хватит им и десяти минут около подъезда.
Седов бесцельно ходил по комнате. От усталости ныла спина, от бессонницы стучало в висках. Он налил себе в фужер изрядную порцию коньяка и залпом выпил. В желудке сразу же зажгло. Валентин Петрович вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего завтрака.
— Что это я расклеился? — сказал сам себе Валентин Петрович, — нет, так нельзя. Так недолго и самому «в ящик сыграть». А я ещё не со всеми рассчитался.
Он решительно поднялся из-за стола и, раскрыв дверь комнаты, крикнул:
— Катя! Иди сюда!
Через несколько секунд его секретарь, миловидная девушка лет двадцати, зашла в комнату:
— Доброе утро, Валентин Петрович. Я вас слушаю.
Она держала в руках блокнот и ручку и приготовилась записывать. Седов замахал руками:
— Нет, не надо ничего писать. Найди мне Иванова. Пусть зайдёт ко мне.
— Он в Испании, в отпуске.
— В какой ещё, к чёртовой матери, Испании? Кто ему отпуск давал?