Зрение опускается. (Проверка: как вынимается пистолет!) Затем поле его словно сужается: Баво сконцентрировался на движущемся посередине улицы потоке, и группе невысоких людей в его центре. Гитлер! Сбоку — Геббельс и Гесс. А ещё дальше — Геринг, Шпеер, Гиммлер… Остальных и Баво, похоже, не знает… Но почти все в плащах, или форме. А по бокам колонны всё же идут сосредоточенные эсэсовцы в чёрном — охрана…
Гитлер, несмотря на то, что марш посвящён погибшим ветеранам, причисленным к мученикам, довольно улыбается, что-то говоря Геббельсу… Походочка расслабленная, неторопливая, руки — одна в кармане, другая жестикулирует перед грудью.
Но вот он и прямо перед Баво.
В сузившемся буквально до коридора поле зрения возникает вскинутая рука с шмайссером: выстрел! И сразу — ещё пять! Баво стреляет так быстро, как только палец успевает нажимать на спусковой крючок! Гитлер словно бы удивлён…
Затем на его светлом плаще возникают медленно расплывающиеся пятна… Досмотреть не удаётся: набегают молодчики в чёрном, рёв переходит в грохот, зрение падает до асфальта тротуара, и начинает дёргаться! Похоже, его обладателя бьют ногами… Какое счастье, что она не чувствует его нервами! Наверное, можно было бы умереть от боли!
Крики: кричит и Баво, и толпа, напирающая дикой озверевшей массой, так, что люди мешают друг другу!..
Вот наступает чернота: похоже, Баво потерял сознание…
Снова просветление. Но видно почему-то только одним глазом — и очень мутно.
Напротив человек в чёрной форме, и он бьёт её (Тьфу ты — Баво!) по щекам, и фыркает в лицо водой из стакана… Всё равно — видно плохо. Похоже, один глаз выбит…
А что она мучается, она же может… «Точку зрения — в этого мужчину!»
Боже!.. До чего жалко выглядит то, что хэрр Шлоссман, гауляйтер, пытается привести в себя! Мерзавец пострадал от «праведного гнева патриотичных граждан». И, конечно, людей самого Шлоссмана… Однако надо выявить и нейтрализовать как можно скорей и его сообщников!
Задёргавшийся очнувшийся сопляк начинает мычать — похоже, выбиты и зубы!..
Да, вот он плюёт прямо под ноги гауляйтеру странный бело-кровавый пенистый шматок: сгустки крови, куски десны пополам с обломками зубов… Да и вообще, Баво сидит явно лишь потому, что прикован к стулу… Нет,
Ведь всё равно Баво не жить… А терпеть вместе с ним мучения, каких не снилось первым христианским мученикам, или проповедникам-миссионерам, или женщинам в когтях «святой» Инквизиции, чей опыт гестапо наверняка тоже использует, ей как-то… Бессмысленно.
Ощущая стыд и жгучую тоску, она приказала сознанию оставить «сцену»…
«Германия, тысяча девятьсот сорок пятый, второе мая. Я — над Берлином!»
Странно. Берлин цел. И даже следов не видно от бомб союзнической авиации. Да что там: вон, люди идут себе по своим делам, и нету никакой войны!
Но как же ей узнать? В-смысле, как же узнать, что творится в мире?! Не будешь же вселяться в… Каждого?
О, вот хорошая мысль! Нужно влезть в голову того, кто читает свежую газету!
Это, похоже, мужчина. (Ну правильно: зачем женщинам — новости?! У них найдутся заботы и поважней! Хотя бы — воспитание детей и разговоры с соседками…) Пожилой мужчина сидит в парке, и газету читает неторопливо. А-а, пенсионер! Отлично.