Мы пожали руки, и я направился к кусту. Раздвинув ветви, я увидел большую нору (или маленькую пещеру) перед собой. Я пополз в неё. Автоматически включился ПНВ, через некоторое время нора увеличилась в размерах, и скоро я смог стать на ноги. Побродив согласно карте по закоулкам, я упёрся в гранитный тупик. Вниз под глыбу вел ещё один небольшой ход. Я прополз по нему и вывалился в небольшую ямку. Посидел, послушал, и высунул голову наружу. Оглядев местность, и ничего подозрительного не увидев (приборы тоже молчали), я вылез полностью. Со стороны переход был незаметен, казалось, что на склоне холма лежит большая каменюка с небольшой, заросшей травой, ямкой под ней. Сориентировавшись на местности, я скривился. Чтобы добраться до деревни новичков, надо пересечь насыпь. Под мостом вояки, в тоннеле блуждающая электра, которая движется в одну сторону. Придется водку солдатам отдавать.
Кордон
Когда я ввалился к Сидоровичу в бункер, он долго протирал глаза и мотал головой, потом покосился на полупустую бутылку на другом конце стола.
– Кабан? – наконец выдавил он.
– Собственной персоной, – я поклонился и шаркнул ногой.
– Где тебя полмесяца носило? – наконец пришёл в себя торгаш, – и где такую броню чудную отхватил? Не монолитовская случайно?
– Нет, экспериментальный образец, – ответил я, вспомнив слова Мыша, – по спецзаказу.
– Сколько ты за неё хочешь? – оседлал любимого конька барыга, – но учти, много не дам.
– Не продаётся, – отмахнулся я.
– А чё тогда припёрси? – обиженно надул губы Сидорович.
– Хабар принёс.
– Знаю я ваш хабар, опять небось консервных банок насобирал, – махнул рукой торгаш.
Я молча выкатил на стол Лунный свет и Град. У Сидоровича чуть глаз не выпал. Он склонился над градом и долго его разглядывал, потом достал лупу и минут пять изучал арт через стекло. Наконец повернулся к ноутбуку и защёлкал мышкой.
– Град, – наконец изрёк он, – арт аномалии Вакуумная лужа. Где ты был, Кабан?
Он поверх ноута глянул на меня. Я пожал плечом.
– За Лунный свет две и за Град четыре, и того шесть, – наконец сказал барыга.
– И того семь, – ответил я.
Сидорович пожевал губами, посопел, побарабанил пальцами по столу и выдавил:
– Шесть с половиной, больше не дам.
– И три банки тушенки.