перешел на шепот. мне будет тридцать, мне будет сорок.

Что я понял о жизни? Что будет длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

И вообще, хочешь, поехали, посмотришь как мы репетируем.

— Тоша! Ну есть же более гуманные пытки! Испанский сапожок там, или еще что… Только не репетиции.

— Ты что, не любишь музыку?

— Я была на вашем концерте в Цурюпы, — покраснела, — и мне очень понравилось. Боюсь репетиции это очень скучно, не хочу разочароваться. Не хочу знать, как это делается.

— Смотри, как ты тонко все воспринимаешь.

— Я на исскуствоведение хотела. Но папа настоял.

Мы приехали, долго целовались в парадной. Уезжая я думал, что наконец-то полная аутентичность. А то угодил в восемьдесят шестой, и как последний лох, ни разу не целовался в парадняке.

Фил был прав, время концерта можно растянуть за счет вставок, или бриджей. С огромным удовольствием поиграли. Олег Пахомов сказал мне, что я уже практически ему не друг. Или монтажный стол, или прощай, я займусь театром. Отыграв программу поехали ко мне домой.

Выдал ему стол, камеру. Он умчался.

Набрал Григория.

— Тони, я устал тебе повторять что ты мудак. Послезавтра приезжает Закиров. Он прислал предварительный список. Тебе нужно его отработать.

— Гриш, прости меня. Но я все сделаю.

— Ты сейчас на Петроградскую приехать можешь?

— Выезжаю.

Прежде чем одеться, я набрал Катю. Она сняла после первого гудка.