– Дудка что ли?

– Гудок – это скрипка такая… древняя. Немного форма другая, но суть… так что скрипка – это самый что ни на есть русский народный инструмент. Вот только в основном качество их паршивое, а хочется всем инструмент получше. Поэтому поставить завод, который сможет изготавливать сотню тысяч скрипок в год – этого даже недостаточно будет…

– Не знал… А ты, гляжу, о музыке и инструментах очень много знаешь. И музыку сочиняешь замечательную… не хочешь заняться управлением производства музыкальных инструментов?

– Не хочу. Но занимаюсь – через не хочу занимаюсь. Потому что от наших, извините, руководителей советской культуры милостей ждать не приходится, как, собственно, и культуры. Я еще заказала оборудование для рояльной фабрики у немцев, пусть в Калуге еще и пианино делают.

– И ты мне сейчас расскажешь, что пианино – тоже древний русский народный инструмент еще с двенадцатого века…

– Нет, но пианино должно стоять в каждой советской школе: инструмент великолепный, простой в освоении, с ним музыку детям преподавать – самое милое дело.

– А почему именно в Калуге?

– Так захотелось. На самом деле там сейчас стройкомплекс не загружен, они быстро фабрику выстроить смогут. И народ для работы на фабрике скоро будет: турбинный завод два ФЗУ организовал, но им уже столько рабочих, сколько там подготовят в этом году, и не нужно – а ведь выпустятся-то дети, им куда-то переезжать самостоятельно еще рановато.

– Ладно, это я просто так спросил… а ты речи свои антисоветские все же поумерь. Ругать советскую власть…

– А я просто ответила. И я не ругаю, а критикую. Предлагая, между прочим, разумную альтернативу как раз антисоветской деятельности отдельных товарищей – например, в области той же культуры. На самом деле… было бы хорошо в каждом областном центре… вообще в каждом городе, где населения больше сотни тысяч, музыкальные школы открыть или даже техникумы, чтобы преподавателей готовить. По специальностям рояль, скрипка, на юге еще домра… – это в обязательном порядке, а позже можно… нужно будет список инструментов расширить так, чтобы из выпускников таких техникумов можно было хоть симфонический оркестр организовать.

– Ну у тебя и замах, а средства на все это… или ты опять откуда-то «изыщешь»?

– Приспичит – так изыщу, но только если вы мне всех руководителей советской культуры разрешите немножко так порасстреливать. А пока у меня деньги на совсем другие проекты тратятся… я имею в виду наши, советские деньги.

– И на что именно?

– Я хочу, чтобы империалисты боялись Красную армию до мокрых штанов. Даже не так, я хочу, чтобы у них при одной мысли о возможной войне с СССР в штанах становилось мокро, грязно и вонюче…

– Мы видели ваши ракеты… да, впечатляют. Думаешь, если их показать… ну, тем же немецким…

– Не нужно им ничего показывать. Оружие – это, конечно, штука полезная. Но как там Наполеон говорил? Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном. Пока я вижу только одного льва…

– Меня? – удивился Сталин.

– Нет, вы не воитель, а руководитель государства. А пока у нас один настоящий воитель: Лаврентий Павлович.

– Ты ошибаешься, он вообще не военный.

– Но он в ежовых рукавицах держит целую толпу военных, и заставляет их воспитывать бойцов по-настоящему. В войсках КГБ во-первых – единоначалие, во-вторых – железная дисциплина. И вот Лаврентий Павлович эту дисциплину и обеспечивает. А я – я прилагаю все силы к тому, чтобы у него было не семьдесят тысяч бойцов, а как минимум полмиллиона. Полмиллиона дисциплинированных, прекрасно обученных и обеспеченных всем необходимым бойцов. Мое тут дело – как раз последнее: все необходимое сделать.