Это была мудрость уроков синанджу. Различия могли зависеть только от фантазии сторон.
Когда Ремо впервые узнал это, он был разгневан. В молодости он был во Вьетнаме, во флоте, и ненавидел вьетконговцев.
— Если мы все похожи, как одна из сторон может одержать победу, а другая — проиграть?
— Потому что кто-то лучше обучен и вооружён. Но они все тренируются и доводят свои действия до автоматизма. Не думая. Не чувствуя. Армия, Ремо, это толпа, которой легко управлять.
— Толпой нельзя управлять.
— Для этого существуют свои способы. Нагнетание истерии — один из них. Толпой нельзя управлять, но это можно сделать с её сознанием.
— Тогда зачем мне обучаться этому? Я даже не могу воспользоваться этим. Я изучаю способы борьбы преступников, а не солдат.
— А я обучаю тебя синанджу. Оставь свои глупые суждения о том, кто преступник, а кто нет. Я тебя учу реальности. Ты должен изучить армию, потому что это входит в обучение синанджу.
Так Ремо получил знания об армии, династиях и даже о том, как приближаться к фараону, хотя вокруг него не было ни одного фараона уже почти три тысячи лет и не было надежды, что они появятся снова. Он изучил синанджу, но кое-что он изучил гораздо лучше.
Так он быстро забыл скучные легенды Мастера.
Чиун никогда не прекращал утомительные разговоры о том, что если он не выучит истории синанджу, то не станет настоящим синанджу. И что он должен относиться к историям с таким же почтением, как и к другим искусствам синанджу. Но все эти увещевания прошли мимо Ремо и улетучились из его сознания, как только он сдал последний экзамен и стал Мастером синанджу.
Для Чиуна это означало, что он не долго сможет угрожать Ремо, говоря, что, если тот не сделает то-то и то-то, он не станет настоящим Мастером.
Потому что сейчас он — Мастер. И этим жарким летним днём Ремо и Чиун, два Мастера синанджу, шли по прерии к индейскому лагерю, готовые остановить вторую битву между армией Соединённых Штатов и американскими индейцами.
И никто не обратил внимания на то, что два человека, пройдя долгое время под палящим солнцем, ни капли не вспотели и не замечали пыль, поднимающуюся под ногами. И никто не обратил внимания на то, что они не замечали окружающих парней с оружием.
Они не обращали внимания на это до тех пор, пока это не стало невозможно не заметить. Взвод автоматчиков из восточного племени навсегда лёг в землю, принадлежащую сиу. Пушкари из резервации Миннесоты покрыли своими телами пушки, которыми научились пользоваться только этим утром.
Двигаясь мимо позиций, организованных военным гением Маленького Лося, Ремо и Чиун достигли длинной платформы с большим количеством антенн, выставленных наружу. Рядом над картой сидели на корточках несколько человек. Только один из них был без формы. Он носил костюм, галстук, и рядом с ним стоял кожаный чемоданчик. Один из мужчин в новой форме ойупа из оленьей замши обратился к нему с каким-то вопросом. И он ответил ему.
Все называли его мистер Арисон.
— Это наш человек, — сказал Ремо. Здесь было только несколько воинов, охраняющих группу командиров. Но даже если бы их было больше, не должно было возникнуть никаких вопросов.
Ремо двинулся вперёд к этой группе, насвистывая мелодию из своего любимого фильма Уолта Диснея, слов которой он почти не помнил.
Он заметил, что рядом с ним уже не было Чиуна, но не придал этому значения, зная его отвращение к солдатам. Но вдруг он услышал позади себя голос Чиуна, говорящего такие слова, которых Ремо раньше от него никогда не слышал.