— Да, — согласился Ремо.
— Будь уверен, она никогда больше здесь не появится, — сказал Чиун.
— Это не то, что мне нужно, Маленький Отец.
— Ты уже достаточно наелся красного мяса, — сказал Чиун.
— Но она не такая. Она особенная.
— Тебе только кажется, что она особенная.
— Даже если и так, меня это не волнует, Чиун, — ответил Ремо.
— Отлично, — сказал Чиун. — Тебя не волнует, что я думаю. Тебя не волнует, что хорошо для Дома синанджу. Тебя волнует только, что чувствует великий Ремо Вильямс. Эти чувства похожи на мину, — сказал Чиун.
И, проходя через многочисленные комнаты дома, он всё время повторял это слово — «мина», хотя с каждым взглядом, брошенным на возвращённые сокровища синанджу, он произносил это слово всё тише и тише.
Анна позвонила через восемь дней, но новости были не радостные. Ремо должен был вернуться в Америку и остановить Гарольда В. Смита. Он стал безумным.
— Он прокричал: «Сорок — четыре — сорок или сражение» — и начал войну с Канадой.
— Смитти? — спросил Ремо, не веря.
— Ты знаешь про Фолкрофт?
— Как ты вышла на Фолкрофт?
— Я говорю тебе, что он сошёл с ума. Он не заботился ни о каких предосторожностях. Он поднял собственное знамя и кричит, что хочет узнать, как заслужить медаль и что он должен для этого сделать. Чем больше, тем лучше. Ты должен вернуться назад и спасти свою организацию, Ремо.
— Арисон? — спросил Ремо.
— Кто же ещё? — удивилась Анна.
— Я сейчас же приеду, — сказал Ремо, который даже сейчас перед глазами видел большой бюст Арисона.
Чиун прошёл мимо него с алебастровым кувшином.
— Что это? — поинтересовался Ремо.