– Ну-ка, Морпех, глянь у него карманы, – распорядился Седой.

Громадный рябой парень шагнул к журналисту. Тот выставил перед собой руки, протестуя против обыска. Морпех ухмыльнулся, одной ручищей, словно клещами, сгреб его тонкие кисти и сильно сжал. Володя скривился от боли и понял, что ему лучше подчиниться во избежание более жестких мер. Он покорно переждал, пока Морпех лазил по его карманам, отдавая все, что там находил, Седому.

– Смотри, и правда журналист, – сказал тот, изучив удостоверение.

Мобильный телефон, портмоне, диктофон и блокнот он рассовал по карманам своего безразмерного плаща. Бандиты только провожали все эти сокровища голодными глазами, но даже пикнуть не смели.

– Ведите его к нам, – приказал Седой, – там удобнее базарить.

Морпех отпустил Володю и с улыбкой указал ему на Седого, который исчез в одном из дверных проломов. Что было делать? Сам сюда пришел, кретин, теперь поздно дергаться, с тоской думал Володя. Этот бык искалечит его одним ударом. Да и второй под стать ему, только молотобойцем работать. С каких харчей они наели такие мяса? Правда, подонок Клоп был хил, как ребенок, но тут уж, видно, по породе, а не от недостатка провизии. Да и задачи у Клопа – местного разведчика – были иные, чем у этих головорезов. Кто такого, как он, испугается? Вот опытный журналист Володя Цыбин и не испугался…

Сопровождаемый плотной охраной, он прошел вслед за Седым через несколько обваленных покоев и попал в большое помещение с остатками колонн у входа, – наверное, бальный зал, – наглухо заколоченными окнами и крепкой входной дверью. Вдоль стен тянулись деревянные широкие нары, в дальнем углу тряпичными ширмами была отгорожена отдельная комната – царское обиталище Седого. Тут было несколько столов, вокруг них – грубо сколоченные лавки. Прямо на полу пылал большой очаг, заботливо обложенный кирпичами. Дым уходил в отверстие в потолке. Освещалось это милое гнездышко пламенем очага, да через узкие щели в окнах процеживалось немного дневного света. В помещении никого не было, видимо, все обитатели ночлежки еще «работали в поле». Только возле очага возилось какое-то лохматое существо невнятного пола, подкладывало в огонь дрова.

– Куда ты, урод, такой костер в жару палишь? – рявкнул второй конвойный, с разбойничьей рожей, и пихнул истопника ногой.

Тот пискнул и в одно мгновение забился куда-то под нары.

«Надеюсь, они не каннибалы и не станут меня есть», – пытаясь храбриться перед самим собой, подумал Володя.

– Присаживайся, – указал ему Седой на лавку у стола.

Володя сел на лавку, Седой расположился напротив. Морпех стоял за спиной Володи, он чувствовал его тяжелое дыхание. Клоп скромно пристроился на соседней лавке, второй охранник сел ближе к пленнику.

– Откуда знаешь про ночных гостей? – в лоб спросил Седой.

– Да… слышал… – замялся Володя. – В городе говорят…

– Врешь, – спокойно перебил его Седой. – Ты сам с этой девкой видался. Она тебе про все и рассказала. Так?

– Да нет, откуда я мог ее видеть… – пытался выкрутиться Володя. – Так, краем уха слыхал… В милиции. Там мой дядя работает, подполковник Афанасьев, заместитель начальника…

– Хоть зять прокурора, – отрезал Седой, и его окружение одобрительно осклабилось. – Ты мне про девку толкуй. Где видел ее?

– Я же вам говорю… – мучился Володя, – я ее не видел…

– Лучше говори, пока не стали тебе пятки поджаривать. Не доводи до греха, – по-хорошему, как доброму знакомому, посоветовал Седой.

Володя понял, что это не пустая угроза. С ним эти выродки могут сделать все, что им заблагорассудится, и никто им не помешает. Седой даже не обратил внимания на его слова о дяде… «Конечно, – лихорадочно соображал Володя, – это же не уголовники, которые все-таки побаиваются тяжелой статьи. Эти люди вне общества, вне закона, они живут по своим законам и другого не признают. Господи, хоть бы выбраться отсюда…»