Возрождение надежды

Мнение о том, что Верховный Главнокомандующий относился к своим полководцам как к простым «винтикам», мало соответствовало действительности. Зная их сильные и слабые человеческие стороны, он пытался всячески влиять на них для пользы общего дела.

«Обрадовав» Рокоссовского изъятием у него 2-й гвардейской армии, Сталин поспешил хоть как-то уравновесить нанесенную обиду. На следующий день он позвонил командующему фронтом и поздравил его с высокой наградой, одним из вновь введенных Советским Союзом военных орденов – орденом Суворова за номером один.

Награда, правда, давно была отписана Рокоссовскому и не вручалась по чисто технической причине, первоначальный вид ордена в металле не понравился вождю, и пришлось переделывать. Теперь, решив, что лучше поздно, чем никогда, Сталин решил порадовать молодого полководца, честно заслужившего эту награду прорывом блокады Ленинграда.

– Рад сообщить вам радостную весть, товарищ Костин. По ходатайству Ставки Верховного Главнокомандования Президиум Верховного Совета СССР, за успешные действия в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, наградил вас недавно учрежденным орденом Суворова первой степени. От всей души поздравляю вас с этой заслуженной наградой, товарищ Костин. Вы первый среди всех наших военных, кто удостоен этой высокой награды.

Голос Сталина был полон доброты и радости, и Рокоссовский моментально позабыл все вчерашние огорчения.

– Огромное спасибо, товарищ Васильев, за столь высокую награду, однако хочу напомнить, что всеми своими успехами я обязан своему штабу, – не преминул сказать комфронта, на что Верховный, усмехнувшись, ответил:

– Не беспокойтесь. И товарищ Малинин, и товарищи Казаков и Орел не остались без наград. Соответствующий указ уже вам отправлен, но я посчитал нужным лично известить вас о высокой награде. Оценивая ваши действия, можно смело сказать, что вы если не современный Суворов, то Багратион наших дней точно.

– Ещё раз спасибо, товарищ Васильев. Я и мои подчиненные сделаем все возможное, чтобы как можно быстрее разгромить окруженного врага, – заверил Верховного Рокоссовский. Обрадованный нежданной наградой, он надеялся, что вслед за этим Сталин начнет разговор про армию Малиновского, но обманулся. Решив отдать 2-ю гвардейскую Еременко, тот не собирался менять своих решений.

– Знаю, что ваши войска нуждаются в подкреплении для разгрома противника, но, к сожалению, у нас нет другой армии, которая поможет вам в разгроме Паулюса. Ставка считает, что вам следует взять перерыв в осуществлении операции «Кольцо». Мы постараемся как можно скорее помочь вам людьми и техникой, а чтобы пополнение быстрее к вам поступало, мы посылаем к вам в качестве представителя Ставки товарища Мехлиса. Как вы относитесь к такому пополнению вашего Военного совета фронта?

– С радостью, товарищ Васильев, – сдержанно ответил Рокоссовский, – уверен, что Лев Захарович внесет свежую струю в дела фронта.

– Рад это слышать, товарищ Костин, – откликнулся довольный Сталин, который убивал сразу двух зайцев.

В сентябре 1942 года, объезжая передовую линию обороны на Кубани, армейский комиссар Мехлис попал под налет немецкой авиации. На его счастье, автомобиль и машину сопровождения атаковал единичный немецкий истребитель, возвращающийся после разведывательного рейда вдоль побережья моря. Ограниченный запас топлива позволял немецкому пилоту провести только одну атаку. В противном случае он мог не дотянуть до своего аэродрома.

Поэтому, сбросив бомбы на внезапно обнаруженные машины и дав по ним длинную пулеметную очередь, «мессершмитт» поспешил убраться восвояси.

Знай пилот, что в невзрачной эмке находится заместитель наркома обороны СССР, он наверняка бы рискнул и отправил машину на второй круг, но увы. Благоразумие взяло верх, и «мессершмитт» улетел, победно покачав крыльями над поврежденной машиной.

В результате этого налета от взрыва бомбы Мехлис получил контузию и легкое ранение плеча и после оказания первой врачебной помощи был в срочном порядке отправлен в Москву, к огромной радости комфронта Тюленина.

Честно отлежав два месяца в госпитале, Лев Захарович настоял на выписке и стал настойчиво досаждать Сталину просьбами о возвращении на фронт. Узнав об этом, командование Закавказского фронта и Черноморского фронта обратилось к Сталину с убедительной просьбой направить Льва Захаровича на ответственную работу на самый важный участок советско-германского фронта, коим Закавказский фронт не являлся.

Отправляя Мехлиса под Сталинград, Сталин не только шел навстречу измученным закавказцам, но и укреплял позиции Рокоссовского в столь непростом раскладе командных сил.

Многие военные, зная требовательный и въедливый характер заместителя наркома, откровенно посочувствовали командующему фронтом и его окружению, но, вопреки ожиданию, никакой драмы среди комсостава после приезда Мехлиса на Донском фронте не произошло. Генералы Малинин, Казаков, Орел и другие члены штаба Рокоссовского были хорошо знакомы Мехлису по Севастополю. Более того, он видел окружение командующего фронтом в деле и был высокого мнения о них.

По этой причине притирания с разносами и скандалами, которые всегда сопровождали появление Льва Захаровича на фронте, на этот раз не произошло. Заместитель наркома обменялся с командой Рокоссовского крепкими рукопожатиями, выразил надежду на плодотворную работу и с головой ушел в работу.