Накануне возвращения Сталина белоказаки достигли определенного успеха на юге, сумев захватить железнодорожный путь в районе Светлого Яра. Белоказаки рвались к Волге, им противостояла Донецко-Морозовкая дивизия, поддерживаемая Царицынским отрядом Волжской флотилии. Никакой помощи от руководства Южного фронта (то есть от Сытина и Мехоношина) Царицын не получил. Многочисленные обещания так и остались пустыми словами. Сталин срочно связался со Свердловым, рассказал ему о сложившемся положении и потребовал помощи – снарядов, патронов, орудий.[195] Свердлов пообещал немедленно организовать помощь.

Обращаться к Троцкому было бессмысленно. Все понимали, что помощи от него не дождешься. Только Ильич (который еще не выздоровел) или Свердлов могли подействовать на Троцкого.

А вот какая была от Троцкого помощь. 14 октября, в один из самых ответственных дней второй обороны Царицына, когда белоказаки вышли к Волге в районе Светлого Яра и начали переправляться на левый берег,[196] Троцкий прислал замену Ворошилову в Военсовете Южного фронта – того самого Окулова, который летом был в Царицыне в качестве председателя военно-инспекционной комиссии. Тогда Окулов спасал штабную контру от заслуженной кары и пытался искать ошибки в действиях Сталина и Ворошилова. Троцкий понимал, что Сытина скоро придется убрать и старался укрепить свои позиции в руководстве Южным фронтом. На всем протяжении Гражданской войны Предреввоенсовета и наркома по военным и морским делам Троцкого больше всего интересовала не обстановка на фронтах, а расстановка кадров в руководстве Красной армии. Окулов с первого же дня активно начал пакостить, вносить сумятицу в действия красных частей. Окулов бредил «партизанщиной» и видел ее повсюду. Любая командирская инициатива сразу же объявлялась им «партизанщиной». Неумный и неугомонный Окулов, мнящий себя великим знатоком военного дела, вызывал раздражение даже у Сытина и Славена. У дураков есть такое свойство – досаждать всем вокруг, как «своим», так и «чужим». В военном деле он нисколько не разбирался, был из числа тех организаторов, которые умеют только кричать, да кулаком стучать. Назначение Окулова в Военсовет Южного фронта в столь ответственный момент показывало, как на самом деле Троцкий «заботится» о Царицыне и всем Южном фронте в целом. «Помог» – прислал дурака. Я говорил Окулову в лицо, что он дурак и невежда. Он пробыл в составе Военсовета около двух месяцев, затем Троцкий убрал его. Когда в мае 1919 года меня назначили председателе Ревтрибунала Республики, Окулов был одним из членов трибунала. Первое, что я сделал, так это избавился от него.

Свердлов снова «надавил» на Троцкого, но тот был не лыком шит и умел «действовать бездействуя». Сытину было приказано повести наступление 9-й армией Егорова[197] таким образом, чтобы оно отвлекло часть белоказачьих сил от Царицына. Сытин наступление начал, но не так активно, чтобы всерьез обеспокоить Краснова и вынудить его перебросить против 9-й армии часть отрядов с Царицынского направления. Из подкреплений, отправленных в Царицын из Москвы, Саратова и Астрахани был в полной боеготовности только Рогожско-Симоновский полк (командир – тов. Логофет, комиссар – тов. Моисеев), сформированный из московских рабочих. Многие из бойцов уже имели фронтовой опыт (воевали с Германией), полк был хорошо вооружен и полностью надежен. Московские рабочие и Рогожско-Симоновский райком проявляли заботу о своем полке – присылали пополнение по мере необходимости. Это было очень важно, поскольку однородный пролетарский состав помогал сохранять надежность полка. Но Рогожско-Симоновский полк прибыл в Царицын только 5 ноября 1918 года, когда белоказаки уже были отброшены и разгромлены.

Я пишу, что Рогожско-Симоновский полк был единственным подкреплением, полученным в те дни, не потому что забыл о Вольской дивизии, которая была направлена в Царицын после того, как освободила Сызрань и Самару. Память у меня хорошая и я прекрасно помню эту позорную «помощь», которая только ухудшила положение защитников Царицына. Из всей дивизии прибыл только один полк (500 штыков). Вся остальная дивизия по пути в Царицын дезертировала. Бойцы решили, что они «навоевались» и разбрелись кто куда. Скажу честно, что лучше бы и тот единственный полк не дошел до Царицына, потому что вскоре после прибытия он взбунтовался. То был единственный бунт за все время второй обороны Царицына и устроила его не местная контра, а присланный в пополнение полк. Бунт был подавлен незамедлительно и со всей революционной суровостью. Около сотни заводил расстреляли на месте, а остальных распределили по разным отрядам. Был еще один случай измены, когда несколько отрядов Крестьянского полка (новобранцы) попробовали перейти к белоказакам в районе Бекетовки. Белоказаки не поняли, что к ним бегут перебежчики, подумали, что началась штыковая атака, и открыли огонь. Начали стрелять по изменникам и наши отряды. В результате двустороннего огня почти все перебежчики были уничтожены. На измену дураков подбили белые агитаторы, которые от имени Краснова обещали каждому перебежчику надел в три десятины. Краснов, Деникин, Колчак и прочие белые «вожди» любили раздавать обещания, когда их припекало.

Что спасло Царицын в середине октября 1918 года?

1. Удар Стальной дивизии товарища Жлобы в тыл белоказаков. Если бы товарищи Сталин и Ворошилов оказались настолько наивными и недальновидными, чтобы полагаться на штаб Южного фронта, то Краснов непременно бы взял Царицын. Приказ, отданный Сталиным и Ворошиловым Жлобе в обход штаба фронта был примером того, что военспецы называли «партизанщиной». На самом же деле то было единственно верное решение, умное и верное использование имевшихся сил.

2. Товарищ Сталин разгадал план белых генералов и приказал тайно от противника сосредоточить силы в районе Садовой. Здесь белоказакам была приготовлена ловушка, в которую они попались. Сильный огонь артиллерии, натиск конницы, поддерживаемый броневиками и бронепоездами смяли врага, обратили его в бегство и сорвали штурм Царицына.

3. По указанию товарища Сталина разгром белоказачьих отрядов велся поэтапно. Мощные удары наносились поочередно в разных направлениях. В то время, как генерал Денисов «распылил» свои войска, Ворошилов бил по ним одним могучим кулаком. Уничтожив одни отряды противника, красные войска быстро перемещались на новые позиции и наносили новый удар. Ворошилов доказал, что как стратег он превосходит Денисова и прочих генералов.

Приближение белоказаков вызвало панические настроения у части населения Царицына, а также у части защитников города. Пошли разговоры о том, что надо отступать за Волгу или эвакуироваться водным путем на Саратов. За Волгой напротив Царицына встали белоказачьи отряды, сумевшие переправиться через реку возле Светлого Яра. Этот успех был недолговечным. Очень скоро совместными действиями красных отрядов и флотилии вражеский заслон на левом берегу был уничтожен.

Для того, чтобы разом пресечь панические настроения, товарищ Сталин приказал отвести вверх по Волге все, на чем можно было переправиться на левый берег, начиная с лодок и заканчивая баржами. Когда переправляться не на чем, то и паниковать нет смысла. Одновременно товарищ Ворошилов отдал приказ всем частям 10-й армии стоять насмерть. Умелые действия девяти красных бронепоездов наносили огромный урон наступавшим белоказакам. У них было всего на один бронепоезд меньше, но отвага и боевой дух красных бойцов нельзя было сравнивать с настроем офицерья на белых бронепоездах (там преимущественно были офицеры). Можно сказать, что один красный бронепоезд стоил трех белых, а «Коммунист» (2 76-миллиметровые пушки и 12 пулеметов), которым командовал товарищ Рудь, стоил десятка. Я нисколько не преувеличиваю. Рудь был человеком невероятной храбрости, но храбрость эта всегда была обдуманной и шла только на пользу делу. Рудь любил прорываться глубоко в тыл противника, туда, где его никто не ждал, громил врага, захватывал оружие, боеприпасы, даже штабы брал в плен. Если других красных бронепоездов белоказаки боялись, то «Коммунист» наводил на них суеверный ужас. Едав завидев его, они бросали оружие и разбегались. Этот ужас усилился после того, как однажды возле Сарепты «Коммунист» проехал по горящему мосту. Казачки подожгли мост, желая захватить бронепоезд, но не тут-то было. После того случая они окончательно поверили в то, что Рудь – сам дьявол, если огня не боится. Рудю такая репутация была только на руку. Ворошилов высоко ценил Рудя, ставил его в пример другим командирам, наградил именным маузером. В 1919 году товарищ Рудь погиб на Украине под Кременчугом.

14 октября положение Царицына было угрожающим. В белоказачьих частях уже служили благодарственные молебны. Генерал Денисов не сомневался, что Царицын будет взят. В руки бойцов Стальной дивизии попали документы штаба «астраханцев» среди которых были списки представленных к наградам «по случаю победоносного взятия Царицына». 15 октября красные бойцы задали казачкам жару. 18 октября белоказаки обратились в бегство и только на севере они еще пытались сопротивляться и даже наступали на Царицын силами двух дивизий, пехотной и конной. Но к 25 октября была разгромлена и эта группа. Всего 10 дней прошло от того момента, когда белоказаки считали Царицын своим до из полного разгрома! Потери Донской армии составили более 20 тысяч человек.

Разгром белоказаков товарищ Ворошилов завершал без товарища Сталина, который был назначен членом Реввоенсовета Республики и отбыл из Царицына в Москву 19 октября. Я ехал в поезде вместе со Сталиным. Он был очень занят, готовил доклад Ильичу, но все же нашел время на то, чтобы обсудить со мной мою дальнейшую работу.

– Ты вырос в Тифлисе, работал в Баку, бывал в Эривани и хорошо знаешь тамошнюю жизнь, – сказал Сталин. – Как только мы разгромим белых, так сразу же начнем наводить порядок в Закавказье. Готовься работать там.

Я ответил, что я – коммунист и готов работать всюду, куда меня направит партия. Сталин предложил мне перейти в Наркомнац,[198] но я сказал, что считаю это возможным лишь по окончанию войны.

– Работа в Наркомнаце не уход от борьбы, а напротив – работа в самом пекле, – заметил на это Сталин. – Но будь по-твоему. После, так после.

Но жизнь сложилась так, что в 1920 году я оказался не в Наркомнаце, а в Наркоминделе.