Царь получил поддержку и благословение митрополита Макария, занимавшего тогда московскую кафедру, то есть возглавлявшего Русскую церковь и слывшего одним из величайших книжников своей эпохи. По словам историка М. Н. Тихомирова, «…летописец не случайно связывает начало книгопечатания в Москве с Макарием. В деятельности этого митрополита особенно заметны стремление к централизации и унификации церковной деятельности, решительная борьба с местными церковными традициями, выходящими за пределы московской церковной практики. Его инициативе принадлежат соборы, канонизировавшие русских святых, ему принадлежит создание великих Четьих-Миней, включивших в свой состав основные церковные сочинения, жития, поучения, слова, признанные Русской церковью»[7].
С этого момента Церковь и государство общими усилиями поднимали в России дело книгопечатания. И почти на каждую книгу (за редкими исключениями), выходившую в Москве с середины XVI века по конец XVII, глава Церкви давал благословение. Притом благословение это получали только те печатные издания, которые прошли неформальный (порой очень придирчивый) церковный контроль, были вычитаны и выправлены учеными представителями духовенства. А править иногда приходилось многое…
Прежде всего отыскали мастеров: Ивана Федорова сына – дьякона церкви Николы Гостунского, стоявшей в Московском Кремле, и его «клеврета» (помощника) Петра Тимофеева сына Мстиславца, которые, как уже говорилось выше, переняли ремесло от итальянцев. Стоит уточнить: Федоров и Тимофеев – вовсе не фамилии, это всего лишь патронимы, то есть почтительное упоминание имени отца. В сущности, Иван Федоров был Иваном Федоровичем, а Петр Тимофеев Мстиславец – Петром Тимофеевичем, приехавшим из города Мстиславля, расположенного на землях Литовской Руси. Что же касается происхождения его старшего товарища, то оно раскрывается в послесловии к Псалтыри, отпечатанной в Заблудове (на территории Литовской Руси) гораздо позднее, уже в 1570-м. Здесь первопечатник Ивана Грозного называет себя «Иван Федорович Москвитин». Иначе говоря, он родился в Московском государстве – России.
Затем началось строительство особой палаты для книгопечатного дела и обеспечение ее всем необходимым: «И тако повелением благочестиваго царя и великаго князя Ивана Васильевича всея Русии и благословением преосвященнаго Макария митрополита начаша изыскивати мастерства печатных книг в лето 61-е осмыя тысящи. В 30-е лето государьства его благоверный же царь повеле устроити дом от своея царская казны, иде же печатному делу строитися. И нещадно даяше от своих царских сокровищ делателем Николы чюдотворца Гостунского диакону Ивану Федорову да Петру Тимофееву Мстиславцу на составление печатному делу и к их упокоению дондеже и на совершение дело их изыде».
Дата, приведенная, как было в обычае до Петра I, от Сотворения мира, при переводе в современное летосчисление (от Рождества Христова) дает противоречивую картину. 7061 год от Сотворения мира выпадает на последние четыре месяца 1552-го или же на первые восемь месяцев 1553 года. А 30-й год правления Ивана IV – это 1563-й. Похоже на то, что составители источника слили в одно событие два разных факта, и на этом ниже придется остановиться особо.
Далее читаем: «И первое начата печатати сия святыя книги деяния апостольска и послания соборная и святаго апостола Павла послания в лето 7071 априля в 19 на память преподобнаго отца Иоана Палеврета, сиречь ветхия лавры, совершени же быша в лето 7072 марта в 1 день, при архиепископе Афанасие митрополите всея Росия в первое лето святительства его в славу всемогущия и живоначалныя троица отца и сына и святаго духа. Аминь». Здесь две даты прочитываются без проблем: 19 апреля 7071 года от Сотворения мира выпадает на 1563 год, а 1 марта 7072 года – на 1564-й. До того времени, когда вышла первая книга Московского печатного двора, митрополит Макарий, один из зачинателей книгопечатания, не дожил. На московской кафедре его сменил митрополит Афанасий, бывший царский духовник.
А теперь стоит вернуться к 1553 году – эта дата вовсе не представляет собой какого-то «фальстарта», ошибки или заблуждения. Составитель «Сказания» проговаривается: прежде создания царско-митрополичьей «штаньбы» некие печатники (автор в недоумении: то ли те же Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец, то ли еще кто-то, ему неведомо) «малыми… и неискусными начертаниями печатываху книги», а потом два царевых избранника получили науку «от фряг» и сделались в своем деле совершенны.
И действительно, как уже говорилось выше, до Московского печатного двора где-то в России существовала иная типография.
О месторасположении первого здания Московского печатного двора сообщает немец-опричник Генрих Штаден, служивший тогда Ивану IV. По его словам, Печатный двор стоял неподалеку от Никольских ворот Кремля: «Затем идут другие, Никольские ворота из Кремля в город. Городские и кремлевские стены выстроены все из красного обожженного кирпича и по всему кругу снабжены бойницами. Ворота эти двойные. Во рву под стенами находились львы: их прислала великому князю английская королева. У этих же ворот стоял слон, прибывший из Аравии. Дальше общий судный двор, или Земский двор, и цейхгауз; за ним друкарня, или Печатный двор».
А вот где располагалась печатня, предшествовавшая этому знаменитому предприятию, определить невозможно.
Подавляющее большинство специалистов являются сторонниками того, что первая российская печатня находилась в Москве. Некоторые исследователи связывают ее устроение с политической и просветительской деятельностью большого вельможи Алексея Адашева и особенно его соратника, священника Сильвестра (имевшего на протяжении многих лет сильное влияние на царя Ивана IV). Называют в связи с появлением печатного дела в России также сына Сильвестра, книжника Анфима. Иные историки «размещают» древнейшую печатню на митрополичьем дворе или при кремлевском храме Николы Гостунского. Но все это теории, их ни доказать с подобающей твердостью, ни отвергнуть вчистую невозможно.
Иные историки ранней печати уверены: типографию завели прежде всего в Казани. В 1552 году, как раз накануне появления первой печатни, государь Иван Васильевич во главе православного воинства взял Казань, присоединил землю Казанскую к России и освободил десятки тысяч русских православных пленников, томившихся там в рабстве. Конечно, христианское просвещение новообретенной земли, где доселе господствовал ислам, требовало колоссального количества богослужебных, агиографических книг, текстов Священного Писания, христианской полемической литературы. Но прежде всего – именно книг литургических. И вроде бы логично открыть в Казани типографию, которая послужит этой благородной цели. Везти книги из Москвы – долго, дорого, да и в самой Москве они нужны. Но упоминаний об открытии в Казани типографии в письменных источниках нет.
Твердо известно вот что: позднее, при митрополите Казанском Гермогене (на митрополичьей кафедре с 1589 по 1606 год), в Казани типография работала. Гермоген активно пользовался услугами печатников. Например, вышла в свет как минимум двумя изданиями созданная им служба Казанской иконы Божией Матери. Любопытно, что шрифт, которым она отпечатана, имеет явное сходство со шрифтом одного из дофедоровских изданий без выходных данных – «Триоди цветной»[8].
Неясно, то ли казанская печатня возникла после того, как Москва обзавелась большим и благоустроенным Печатным двором и смогла «поделиться» оборудованием, то ли, напротив, первой родилась типография на территории Казани. Как уже говорилось выше, последнее выглядит не столь уж невозможным делом: «крещаемая» область требовала сотни и тысячи церковных книг, прежде всего богослужебных; отчего же не решить эту проблему, основав типографию? Россия знает несколько изданий без выходных данных (так называемых анонимных). Речь о них пойдет ниже. Коротко говоря, все они относятся к 1550-м или 1560-м годам. Казанские книжки печатались тем же шрифтом, что и некоторые из анонимных. Кроме того, по документам 1560-х годов твердо установлено, что анонимные издания – Евангелия и Псалтыри – использовались русским духовенством на Казанской земле.
Так где же располагалась анонимная типография – в Москве или Казани? И кто ее основал? Нет четкого ответа на эти вопросы. Версия, провозглашающая, что русские первопечатники Ивана Грозного и митрополита Макария открыли свое дело в Казани, всего лишь гипотеза. И ее невозможно ни до конца подтвердить, ни до конца опровергнуть: не хватает сведений. К настоящему моменту она не устраивает почти всех историков ранней печати в России, но все еще не отвергнута окончательно.
Другие, менее популярные предположения относительно того, где располагалась первая российская типография, таковы: в Троице-Сергиевом монастыре; где-то во владениях митрополита Московского (в Москве или под Москвой). За ними стоит совсем уж малое число специалистов.
Теперь стоит поговорить об упомянутых выше без вы ходных, или, иначе, анонимных изданиях середины XVI столетия.
От анонимной печатни (московской ли, казанской ли, бог весть) до наших дней дошли экземпляры семи изданий. Вот их список:
1. «Триодь постная» (два издания);
2. «Триодь цветная»;