Он прижал к уху трубку, никого не поприветствовав на том конце провода, а лишь слушая взволнованный голос:

— Это ты, Дэнни? Я надеюсь это ты. Я слышу твое дыхание.

Он задержал дыхание и продолжал молчать.

— Пожалуйста, Дэнни, не вешай трубку как в прошлый раз. Я звонила и звонила. Мне так хотелось с тобой поговорить…

Он продолжал молчать. Ее голос гипнотизировал, ее слова: «Так хотелось с тобой поговорить».

— Ты один, один целый день? Вы только сюда переехали, и у тебя пока еще нет друзей, с кем бы ты мог поговорить…

Он не знал, откуда ей это было известно.

— Кто вы? — спросил он, ожидая, что она вдруг скажет, кто она.

— Кое-кто всего лишь похожий на тебя, понимающий, что такое одиночество.

— Так это вы звоните моему отцу по ночам?

Этот вопрос выскочил из него случайно. Он не собирался об этом спрашивать, когда снимал с аппарата трубку.

На другом конце линии наступило молчание. К этому вопросу она, наверное, была не готова. Обувь не на ту ногу, как иногда мог заметить его отец.

— Думаю, очень многие звонят твоему отцу, Дэнни.

— Почему вы ему звоните? — настаивал он, но уже мягче, осознав, что попал в точку.

— Не знаю, почему другие. Я это делаю лишь, что когда не могу уснуть.

— С вашей стороны это гадко. Разве вы не понимаете, каково, когда среди ночи вдруг звонит телефон. Ведь мой отец крепко спит.

— Но теперь я звоню тебе. Сейчас — день…

Он вздохнул, и его вопрос был в этом вздохе.

— Зачем? — его гнев истощился, осталось лишь неподдельное любопытство — зачем она ему звонит?

— Я хочу узнать тебя лучше, Дэнни. И, наверное, ты тоже хочешь познакомиться со мной… и если ты со мной познакомишься, то узнаешь многое из того, чего пока не знаешь.