– Их можно заменить. Ну или обойтись хреном. Которое растение. Которое используют не как растение.

– Да иди ты… на растение. Значит так, слушай меня внимательно и запоминай, – подтолкнул к дивану и, не деликатничая, с силой усадил меня на него. – Пока ты находишься при мне – ты обязана делать то, что я говорю. В общем, делать то, к чему ты привыкла – слушаться. В данном случае меня.

И вроде бы понимаю, что он прав. Это его дом, его правила и сейчас, так или иначе, я завишу тоже от него. Но почему мне сейчас так обидно? Это ведь, по сути, правда. Я привыкла слушаться. Никчемное создание.

Из-за раздумий о собственной никчемности, я не сразу осознала, что ладонь Миши гладит мою коленку, а вторая рука поднимает вверх футболку, оголяя мои бедра.

– Что ты делаешь?! – перехватываю его руку.

– А что я делаю?

– Гладишь мои ноги. Лапаешь. Разглядываешь.

– Не глажу и не лапаю, а ощупываю. Не разглядываю, а смотрю. Коленки ты знатно отбила. Встань, посмотрю бедро.

– Не надо мне ничего смотреть.

– Маш, ты меня не привлекаешь как женщина. Так что выдохни.

Мне бы радоваться надо, никаких поползновений на мой счет не будет. Но почему же так обидно? Снова!

– Я сейчас постараюсь какую-нибудь мазь найти. Если не найду, утром йодовую сетку сделаю.

– Что сделаешь?

Вместо ответа Медведев лишь махнул рукой и вышел из коморки. Вернулся через несколько минут с мазью в руке. Небрежно кинул ее мне в руки, буркнув «мажь», сам же принялся копаться в шкафу.

– Есть хочешь?

Есть хотелось неимоверно, но, во-первых, уже очень поздно, во-вторых, не хотелось больше ничего принимать от этого человека. Да, стоит признать, что его последние слова меня задели особенно сильно.

– Спасибо, я не голодна.

– Застилай наволочку, – кидает мне в руки подушку.

Сам же принимается расстилать диван. Стою как вкопанная, понимая, что подушки две. Он что собрался здесь тоже спать?

– Мы будем спать вместе?