– Ты говорила нечто, что могло исходить только от убийцы: «Моя прелестная, прелестная Мирабель».

Натали обхватила себя руками и перевела взгляд на тело на плите. «Мирабель». Сказать это имя вслух… Вот почему имя Одетт показалось ей знакомым, когда она его узнала. Оно и было знакомым.

Рядом с ними внезапно возник мужчина, будто соткался из воздуха, запах его пряного одеколона наполнил влажный воздух вокруг.

– Pardonnez-moi![8] Могу я поинтересоваться, что тут сейчас произошло? – его голос напоминал мед, капающий с ложки в горячий чай. Полноватый и элегантно одетый, он соединил кончики пальцев в белых перчатках, ухмыляясь.

Обернувшись на него, Натали едва подавила вскрик.

Белые перчатки.

Ее сердце превратилось в камень, неживой. Она хватала ртом воздух, и камень наконец превратился в сердце снова, забившись быстрее, чем когда-либо.

Она его видела раньше. В очереди в морг. Он был деталью, лицом из массовки. В день ее первого видения. В день, когда убийца был в той же комнате.

И теперь, без явной на то причины, ее видение было ярче всех предыдущих. Ближе всех к Темному художнику.

Дрожь пробежала вниз по позвоночнику.

«Нет».

Не может этого быть.