— Да.

Это простой ответ, и в ее глазах мелькает страх.

— Так же, как мой муж причинял мне боль? — спрашивает она.

Я рычу и качаю головой, хватаю ее за волосы и откидываю голову назад.

— Как он тебя обижал?

— Он бил меня до тех пор, пока у меня не появлялись синяки по всему телу, но так, чтобы никто не видел. — У нее перехватывает горло. — Он бил меня до тех пор, пока я почти не теряла сознание от боли. А потом он говорил мне, что ему не терпится лишить меня девственности, когда мы поженимся.

Она делает дрожащий вдох, и непролитые слезы заливают ее глаза.

— Вот почему я сбежала. Я не могла смириться с тем, что у нас с ним будет секс.

— Я убью его за то, что он сделал с тобой, — заявляю я.

Она задыхается и смотрит на меня расширенными глазами.

— Ты священник, Данте. А не убийца.

Я смеюсь, ведь она даже не представляет, сколько жизней я забрал.

— Ты не знаешь, какой я человек. Человека, которым я был до того, как сделал Фордхерст своим домом. — Я наклоняю голову. — Я никогда не причиню тебе вреда, если ты не получишь от этого удовольствия, — вздыхаю я.

Она прикусывает нижнюю губу.

— Как с воском и флоггером?

— Да. Я не сделаю тебе больно, если ты не получишь от этого удовольствия, маленькая лань. — Я целую ее шею, прежде чем вонзить зубы. — Вот так.

Она задыхается от удивления, но ее тело выгибается навстречу мне.

— Данте, — выдыхает она мое имя.

— Тебе это нравится? — спрашиваю я.

Ее рука обхватывает воротник моей рубашки, притягивая меня ближе.