Но было кое-что, оправдывающее Слюнькова. Вот уже сто лет газета располагалась именно здесь. Сюда конки везли корреспондентов после краткой остановки императорского поезда или оглашения приговора известному медвежатнику, взятому местной полицией. Традиции — великая вещь. И то, что Желнин пошел на поводу у разрушителей традиции, коврижки захотел скушать незапланированные, ему аукнулось. Бог-то, он все видит, вот и загнал его в нелегалы. Однако от иглы ночной в больнице уберег, а это значит, что не совсем конченый Серега Желнин. Зачем-то он еще нужен.
Таинственный Халил Абдулатипович не станет размышлять о том, что хорошо, а что плохо. Он будет вести себя разумно и материалы давать качественные. Только ни одного человека с таким именем в городе Желнин не знал. А добродушного и веселого из области не пришлют. Конец «Ведомостям». Нужно позвонить Мощеному. И уходить.
— Ты как, Михаил Васильевич?
— Нору тебе нашел. Можно двигаться.
— Уж заметно рассвело.
— Не беда. Поедем в Култешево. На мотоцикле. С коляской. Ты в плаще с капюшоном. Как и положено. Я у тебя буду через десять минут. Мотоцикл еще с ночи привел в боевое состояние. Ты не переживай. Выходи ровно через десять минут и стой, ну хотя бы в телефонной будке на углу. Все равно там аппарат не работает.
— А в Култешево?
— А в Култешево все есть. Не сомневайся.
Мощеный не подвел. Ровно через десять минут и тридцать секунд он сидел в коляске драндулета, одетый в обещанный плащ с капюшоном.
Култешево, поселок в пятнадцати верстах, — не лучшее место для времяпрепровождения. И проехать туда затруднительно, после снегопада и на мотоцикле. Но за Култешево леспромхоз, и кругляк везут сейчас сильно. Потому дорогу пробили лесовозами и накатали. Домчали за сорок минут. В Култешево у папаши Мощеного брат, который сейчас с бригадой на халтуре. Дом не то что бы особняк, но и не собачья будка, а главное, телефонизирован. Брат раньше работал на станции, и к нему провод кинули, а снимать никто не стал. Звонить можно через восьмерку, и никто счетов не выставит. Полный коммунизм. Телефон проходит как служебный, а в конторе железнодорожной — родственница Мощеных.
Миша мотоцикл во двор загнал, поставил в угол, заботливо вкатил под навес. Дом, судя по внешнему виду, нуждался в хозяине.
— Пьет братан папашин?
— Не то слово. Вообще трезвым не бывает.
— А деньги откуда?
— Он плотник, столяр, каменщик. Сейчас дом в Кулакове строит один буржуй. Вот дядя и вкалывает.
Мощеный тем временем отыскал ключ в условленном месте, открыл дверь. Примерно с час они прибирались в комнате, выносили мусор и объедки зеленые.
— Печь здесь хорошая. Дядя отладил.
И действительно. Едва он поднес спичку, пламя вспыхнуло, как в горелке, потянулось вверх. Печь загудела.
— Сейчас картошечки. Этого добра у него хватает. И капустки в погребе. Может, еще чего.
Но больше ничего не отыскалось. Тогда Желнин выдал племяннику хозяина дома сто рублей и отправил за припасами. Часов в десять вечера Мощеный выпил бутылку водки, закусил тушенкой и картошкой в мундире и уехал.