Семпьони замер с карандашом в застывшей руке и сделал вид, что от удивления он не в состоянии мне ответить. Этой реакции я ждала давно; но тут между нами очутился миротворец Мариани и повторил, что все прекрасно, однако мы действительно можем переделать это «не стало вместе с твоим».
— Но не более того, — заключил он, возвращаясь в аппаратную.
Скажите пожалуйста! Я вновь взглянула на изящный синтаксис текста, зажгла сигарету. Семпьони исчез так же тихо, как и появился.
Привилегия отказаться от печально известной системы «сойдет первый вариант», конечно же, имела и негативный момент: я не могла позволить себе сделать ошибку. В таких случаях я сохраняю нейтральный тон, и для малозначительной реплики Мелоди он вполне подошел.
Мы перешли к новому кольцу, действие все еще происходило в квартире: герои поднимались на верхний этаж.
Д ж о. Пожалуй, я не так сильно переживаю утрату своего старика, он был совсем не похож на твою мать: она только казалась черствой, он же действительно был таким. Но незадолго до смерти он почувствовал необходимость открыться и даже объяснился мне в своей отцовской любви.
В застекленной галерее, где они находились, по лицу Джо пробегали световые блики и тени. Его тон выражал ироничное спокойствие.
Потом они вошли в спальню — совершенно белую, уютную, почти детскую из-за многочисленных кружевных занавесок и подушек; потолок как бы давил на Мелоди. Но Джо удовлетворенно и нежно улыбался (он обставил эту комнату для нее, к ее приезду, подумала я). Он положил чемодан на скамью, неподалеку от вазы с цветами, ожидая комментариев, которые, однако, не последовали. Тогда он продолжил разговор, как если бы не было никакой паузы.
Д ж о. Об этом объяснении старик сразу же пожалел. Все, что со мной случится, сказал он, будет мне наградой по заслугам… Пророческие слова в определенном смысле.
М е л о д и. Думаешь, он чувствовал нависшую угрозу?
Д ж о. Нет, просто у него был такой характер.
М е л о д и. Может быть, он думал о чем-то конкретном, о чем-то, что могло бы навести нас на след…
Д ж о. Прошу тебя, перестань! Хватит с меня моих собственных сомнений.
Сцена с двумя героями погрузилась в темноту. Я сидела в наступившей тишине и ждала нового кольца.
Паузы, повторы, сущий ад! Среди примерно двух сотен колец, которые приходится отрабатывать актеру, дублирующему героя, масса потерянного времени. Вот сейчас, например, ничего у меня не получилось гладко: две мои жалкие реплики пришлось переделать из-за дефекта записи, и они начали сновать взад-вперед — как муравьи, как какие-то звуковые зомби — вместе с репликами Джо. «Думаешь, он чувствовал нависшую угрозу?» Нет, не пойдет, давай сначала! «Узоргу юушсиван лавовтсвуч но шеамуд». Хорошо, повторим, «думаешь, он чувствовал нависшую угрозу». Извини, еще раз, здесь дыра! «Пророческие слова, в определенном смысле», «елсымс моннеледерпо ваволс еиксечорорп» — что-то тюркское. «Хватит с меня моих собственных сомнений», «йиненмос хынневтсбос хиом янемс титавх» — прямо арамейский язык какой-то. «О чем-то, что могло бы навести нас на след…», «делс ан сан итсеван ыб олгом отч отмечо…»
Наконец-то, как бы соединяясь со своей составной частью — голосом, появился зримый образ Массимо Пасты, и я получила подтверждение своим первым впечатлениям от той встречи в темноте: худощавое, оливкового цвета лицо, нечто черное и подвижное — густые волосы, глаза, изгиб век; стройная фигура. На вид немного старше меня — лет тридцати пяти.
В том, как он подошел, слегка наэлектризованной походкой, как пожал мне руку, была типичная демонстрация, как если бы он хотел показать, что я всего лишь часть его рутины. Извинился за опоздание, подал знак Мариани, открыл свой текст, положив его на мой пульт, зажег лампу: все с тем же видом, совершая ряд размеренных и просто необходимых действий. Я поймала себя на том, что наблюдаю за ним с бо́льшим вниманием, чем хотела бы. Мне никак не удавалось понять несоответствие между его просьбой дать нам возможность записываться вместе и его замкнутым видом. Но иногда у меня случается, что я путаю чувства, возникающие к партнеру в процессе игры, с солидарностью второй степени, которая зарождается в результате этой работы.
Он подал знак, что готов, не оглянувшись.
— Хорошо, — бодрым голосом откликнулся Мариани, — сейчас быстренько сделаем утреннее кольцо и перейдем к сцене на аукционе.
Мне хотелось выпить кофе, но я стояла как привороженная: не знаю чем именно — желанием увидеть Пасту в работе, новым срезом фильма или лицом Джо Шэдуэлла, в тот момент поистине ангельским.