Елизавета с минуту удивленно на меня смотрела и только потом звонко рассмеялась, перекликаясь с эхом пустых просторных комнат.

Отсмеявшись и вытерев глаза, она вернула серьёзный вид и снова принялась проявлять бабье любопытство.

— Ты здесь с Лидой будешь жить или с Наташкой? — простодушно начала она выведывать мои житейские планы.

— Ну, ты-то куда лезешь, пигалица сопливая! — неожиданно для самого себя вскипел я, — Зуева мне весь мозг выскребла, теперь еще и ты туда же! Один я тут жить буду! Поняла?! Один! Ты с Паной, а я здесь один! Поняла меня?!

— Поняла! — неожиданно спокойно и даже не обидевшись на «сопливую пигалицу», ответила Лиза, — И правильно! Нечего их сюда приваживать! Рано тебе еще семью заводить, легкомысленный ты пока еще! — словно заматеревшая и ненавистная тёща, припечатала меня юная засранка.

— Домой иди, а мне на работу пора! — прекратил я неприятный для себя разговор, — Мне по делам ехать надо, а потом на работу еще! Деньги у тебя есть?

— Есть! — сразу ставшая серьёзной, кивнула урюпчанка, — Четыре рубля и семьдесят шесть копеек! — без запинки отчеканила хозяйственная Лиза, — Тебе деньги нужны? — она полезла в карман куртки-джинсовки.

— Нужны, конечно, но не такие большие! — успокоил девчонку, — Ты купи хлеба, молока и яиц. Они всегда должны быть в холодильнике! Вот, возьми еще на всякий случай! — протянул я ей трояк.

Расставшись с уже заметно упитанной племянницей, я поехал в промышленные еб#ня на пролетарскую окраину города. Не забыв посетить гастроном. Решив не мелочиться, я по блату прикупил не только шампанское с коробкой шоколадного ассорти, но и несколько банок растворимого кофе. На выходе увидел вывеску кулинарии. Из неё я вышел с картонной коробкой, в которой потел жирным кремом торт.

— Кто он тебе? — после того, как закрывшись на ключ в её кабинете, и уже употребили по одной чайной чашке шампанского, спросила меня Боровикова.

— Друг! — просто и коротко ответил я, — И товарищ по службе.

— Просто друг? — еще пристальнее посмотрела на меня, много, что понимающая в этой жизни женщина.

— Да, Светлана Васильевна! — я не стал отворачивать взгляда и даже прищурился, всмотревшись навстречу её глазам, — Друг! Такой же, как и вы! — добавил я, ненадолго задумавшись. Мы с ним, некоторым образом, однажды вместе жизнью рисковали. И, быть может, еще когда-то рискнём. И я имею все основания полагать, что он меня не предаст.

— Хорошо, Серёжа! Тогда давай, мы с тобой коньячка выпьем! Чего мы, как школьники шипучкой наливаемся! — Боровикова встала и, подойдя к стеклянному шкафу с какой-то документацией, достала оттуда почти полную бутылку «Белого аиста», — Будь по-твоему, Серёжа, получит твой друг трёхкомнатную! — вопреки этикету она сама набулькала коньяка в чашки и подняла свою.

Выпив молдавского, и надо признать, неплохого напитка, мы закусили конфетами из уже початой коробки. Подаренную мной, Боровикова спрятала в холодильник.

— Наливай еще по одной! — распорядилась командирша соцкультбыта оборонной махины союзного значения. — Раз пошла такая пьянка, Серёжа, заселим-ка мы твоего Гриненко в дом на Садовой! Там сейчас в основном коммуналки. Но мы через месяц, максимум, через два, дом сдаём в новостройках. И Садовую будем в него расселять. В отдельные квартиры. А в старом будет произведён капитальный ремонт и туда уважаемые люди постепенно заселяться будут. Тот же обком там себе две квартиры зарезервировал. Ну и наша дирекция там свои жилищные условия улучшит. Этот дом ещё пленные немцы строили. Там самые маленькие комнаты не меньше двадцати квадратов! И потолки в три с половиной метра. Как ты на это смотришь? — Боровикова звякнула своей чашкой о мою.

— Очень хорошо смотрю, Светлана Васильевна! — не стал я упорствовать, — Да только не кинули бы потом Стаса с этими хоромами! Лучше синица в руках, чем утка под кроватью!

— Весёлый ты парень, Серёжа! — улыбнулась многоквартирная хозяйка, — Я завтра зайду к генеральному и подпишу у него гарантийное письмо на конкретную квартиру. В ответ на исходящий от вашего Октябрьского РОВД. На ходатайство ваше. И на выдачу ордера по конкретному адресу. Но уж ты извини, на первом этаже, Серёжа! По-другому никак! Годится? Или в новом доме? Любую трёхкомнатную и на любом этаже!

— Еще как годится! Непременно на Садовой и, хрен с ним, на первом! — от посетившего меня чувства глубокого удовлетворения, я без понукания, проявил инициативу и плеснул по грамульке в чашки.

— Давай, Серёжа, выпьем за то, чтобы когда, не дай бог, если, что-то случится, ты помнил, что мы с тобой друзья! — очень серьезно глядя мне в глаза, протянула навстречу свою чашку Боровикова.