Мне вспоминается, как Стас заставлял меня собирать чеки, скрупулезно записывал расходы, журил за ненужные, по его мнению, траты. Он не изменился. И скорее всего, его жадность и тяга к домострою только разрослись, как непролазные джунгли.

– Дать тебе денег? – спрашиваю я.

Она решительно отказывается, будто я предложила ей затянуться «косяком».

Ухожу от них с тяжелым сердцем. Боже! Мира, как тебя угораздило так вляпаться?!

Это я виновата! Я её оставила. Теперь мне необходимо исправить эту ошибку. Мира, я вытащу тебя из этой гнилостной ямы. Ты начнёшь улыбаться не вопреки, а от…

На следующий день я притащила ей кнопочный «Сименс». Мы условились, что Мира якобы запишется на массаж. В эти дни мы будем созваниваться. По телефону Мира была более разговорчива и откровенна. С каждым разом я узнавала всё новые подробности их семейной жизни. Признаюсь, хоть я и знала, что собой представляет Стас, но в кое-какие моменты даже мне не верилось. Потом, поразмыслив, понимала, что врать сестре было незачем. От жалости к Мире у меня внутри всё скручивалось в тугую пружину. Чтобы сохранить голову холодной, я представляла, что говорю не со своей сестрой. Просто с девушкой, у которой жизненные трудности. Так было легче сдерживать свои эмоции.

Как ни странно, Мира никогда не плакала. Спокойно рассказывала, как Стас над ней издевался. Вернее, для неё это было обычными отношениями, семейными притирками, она могла это как угодно назвать. И даже удивлялась, что меня это злило и ужасало. Для неё это было в порядке вещей. Как только я начинала возмущаться, она вставала на защиту Стаса.

– Но ведь он ничего мне не сломал. Некоторые женщины с фингалами ходят. Кого-то до смерти забивают, ножами режут. У меня ведь не так, – отвечала она на мои гневные возгласы.

«Разве это насилие? Жена должна исполнять свой супружеский долг».

«Вот вчера… У меня закончились духи, и он дал мне деньги на новые. Я купила… не те, которые хотела, подешевле, но тоже приятные».

Даже не хочу думать о том, чего ей это стоило. Из рассказов Миры я уже знала о системе наказаний и натурального обмена в их семье.

Я сжимала свой телефон до боли в пальцах.

Но её настроение мгновенно менялось, когда я поднимала тему развода. Я не давила, не приказывала ей уйти, мне хотелось, чтобы она хотя бы подумала о таком варианте. Мира замыкалась, не желая обсуждать этот вопрос.

Сама я другого выхода не видела. Оставаться с этим человеком ей было нельзя – опасно для здоровья, да и для жизни.

В то же время меня грызли сомнения: имею ли я право навязывать своё мнение, подсказывать ей, что делать. Ведь благими намерениями… Кто я такая? Вдруг её семью ещё можно сохранить? Тем не менее чем больше я узнавала про заведённые Стасом порядки, тем сильнее убеждалась: если Мира не уйдёт от него – с ней может произойти трагедия.

Во мне крепла уверенность, что я должна её спасти, взять на себя ответственность за её судьбу. Один раз я уже наплевала на неё. Если я и теперь ничего не сделаю, то потом сожру себя изнутри.

И я придумала выход. Абсурдный, странный, но, как мне казалось, единственно верный. Во всяком случае, ничего лучшего мне в голову не пришло.