Марио поблагодарил меня за заботу, а Анджела сказала:

– Пожалуйста, Микеле, не потеряй мой номер. А если окажешься в Мюнхене, заходи нас проведать.

Муж взглянул на нее с подозрением, но Анджела держалась спокойно и уверенно, не пряча глаз. Она не стала скрывать нашей дружбы.

Я сел в вагон и продолжил путь, размышляя об этом знакомстве и рассматривая записку с номером телефона. “Достаточно выкинуть этот клочок бумаги, Антонио, и Анджелы как будто бы и не было в твоей жизни”.

Но после минутного колебания я решил сохранить листок. Складывая его, я увидел, что на оборотной стороне что-то написано.

“Я бы осталась на Сицилии, если бы успела познакомиться с тобой. Никогда тебя не забуду. Анджела”.

Я откинул спинку кресла и проспал почти до Гамбурга. За окном вслед за моими мыслями тянулись бесконечные зеленые поля.

“Как ты хороша ты, Германия. Как строга твоя природа, как широки твои равнины. Да, любимая моя Германия, ты сделала меня счастливым человеком. Благодаря тебе я узнал, что такое свобода и демократия”.

Между креслами застряла маленькая резиновая игрушка Сальваторе. Я улыбнулся и уснул.

Мне не довелось встретить Анджелу снова. Но воспоминание о той страстной ночи часто встает перед моими глазами здесь, в тюрьме, долгими вечерами. Теперь я понимаю многие вещи, которые ускользали от меня раньше. Но все равно есть вопросы, на которые я не сумел найти ответов, и это не дает мне покоя.

Например, я хотел бы понять, какова она – настоящая Анджела: та, что предала мужа, или та, которая любит свою семью? Та, что провела ночь с едва знакомым мужчиной, или та, которая спокойно возвращается к супругу?

Нет, я никогда не смеялся над людскими слабостями. Я не застрахован от тех осечек и промахов, которые совершают другие. Один немецкий философ сказал, что человек – животное лживое, неискреннее и двуличное. Не знаю, прав ли он, однако за прожитые годы я убедился, что часто мы не в состоянии обуздать свои инстинкты. Поступок Анджелы может повторить любая женщина: это заложено в нас природой, нравится нам это или нет. Смеяться над чужими ошибками – последнее дело. Лучше посмеяться над самим собой. Это облегчило бы жизненное бремя.

Вспоминаю всех этих стариков, что толклись в баре в моем городишке. С детских лет слушал я их беседы. Они поднимали на смех каждую проходившую мимо женщину. Чужие жены, сестры и племянницы казались им блудливыми. Только их жены были святыми. Все наши старые “мудрецы” видели похоть и измену даже там, где этого совсем не было.

Что за убогое мышление! Повсюду только и разговоров, что о так называемой “нравственности”, и эта ханжеская мораль передается, к сожалению, из поколения в поколение.