Это случилось в один из вечеров, когда мы с Фофо решили переключиться на другой ресторан, чтобы обирать владельцев по очереди. Мы выбрали португальский ресторан Мануэля, нашего “дорогого клиента”, приносившего около десяти тысяч марок в месяц.
Мануэль встретил нас с горящими глазами: в тот вечер он собирался разорить нас, представив в конце вечера внушительный счет. Мы заказали ужин с рыбными блюдами, спрыснув все дорогим вином, которым мы угощали гостей ресторана, выбирая из них самых “дорогих”, – в тот вечер в глазах рестораторов мы наверняка казались знатной добычей.
Именно так следовало обращаться с клиентами: сначала они злились от проигрышей, потом забывали о неудачах и снова шли к нам.
Игра – это болезнь. Клиенты, завидев нас, начинали кружить у нашего стола, борясь с искушением присесть и поговорить о ставках на лошадей, собак, при игре в кости. А у того, кто спустил изрядную сумму, желание отыграться непреодолимо; впрочем, игра манит любого человека.
Для многих наших клиентов это было началом конца.
Впрочем, в Гамбурге часто рассказывали о случаях, когда простой официант за один вечер становился владельцем ресторана, а хозяин, наоборот, превращался в официанта. Я знавал людей из нашего круга, которые очень быстро богатели, но попадались и те, кто стремительно переходил в разряд бедняков.
Ночной Гамбург был городом, где сбывались самые невероятные мечты. Днем его праздничные огни гасли, а иллюзии рассеивались. Именно иллюзии мы и дарили своим клиентам.
Каждое утро, собираясь идти домой, я наблюдал, как уборщики очищали квартал от ночного мусора. Я думал об их жизни, приносимых жертвах, маленькой зарплате и чувствовал себя ничтожеством.
Иногда приходилось вести партию с охотниками отыграться. Мы не отказывали людям в этом удовольствии, ведь для некоторых наших клиентов был важен не выигрыш, а сама игра.
В тот вечер мы отказались играть с нашим португальским другом. Мы призвали в свидетели многих знакомых, объясняя Мануэлю, что все его проблемы происходят из-за одержимости игрой. Мы также намекнули ему, что он должен прекратить искать с нами встречи и думать только о работе. Но подобные увещевания для азартного игрока – лишь призыв поступить ровно наоборот. Игрок убежден, что вообще он силен, просто ему не повезло именно сегодня, а мы призываем его держаться подальше от карт, якобы опасаясь его мастерства. Какая чепуха!
После ужина мы направились в “Каламбо”.
У входа я увидел своего приятеля Бисмарка. Мы прозвали его так, потому что своими висячими усами он напоминал немецкого “железного канцлера”. Услышав это прозвище, он рассмеялся, но ему понравилось.
Бисмарк подыскивал клиентов. Он решал, кому играть, а кому нет. Ему достаточно было бросить один взгляд на человека, чтобы понять, есть ли у того деньги в кармане; потом он провожал денежных клиентов к лучшим столикам ресторана. Прежде Бисмарк служил мажордомом в семье старинных немецких аристократов, вслед за своим отцом и дедом. Но в один прекрасный момент он бросил все и принял предложение Бальбо работать у него управляющим: Бисмарк знал свое дело и слыл истинным знатоком вин.
Прежде чем усесться за свой столик, я заметил новую барменшу. Ее волосы были стянуты резинкой в хвост. Возможно, из-за освещения ее лицо показалось мне фарфоровым. Оно поразило меня, хотя красавиц я успел повидать немало, и редкая женщина производила на меня впечатление. Я уже не мальчик, зачарованный красотой немок. Но в той девушке было что-то колдовское.
Подобно всем девушкам, работавшим в баре, она одевалась достаточно строго: белая блузка с коротким рукавом, наглухо застегнутая, черный галстук-бант, черная мини-юбка и ослепительно белый фартучек. Как она выдерживала столько времени в туфлях на высоких каблуках, оставалось для меня загадкой.
Я подозвал Бисмарка и спросил его о новой барменше. Рассказывая, он напустил на себя такой таинственный вид, словно раскрывал мне великий секрет. Девушка оказалась из Сербии, с высшим образованием, говорила на четырех языках и крайне нуждалась в деньгах. Бисмарк добавил, что она серьезная и добросовестная, особенно в том, что касается работы.
Потом он подмигнул мне и, разгадав мои намерения, предупредил:
– Видишь ли, эта Лидия – крепкий орешек. Она не дает кому попало, да и скора на расправу. Вот вчера она поколотила двух здешних девиц. Девицы теперь уважают ее.
В течение вечера, потягивая вино, я безуспешно пытался поймать взгляд Лидии. Скоро я потерял девушку из виду и почти забыл о ней, пока вдруг не почувствовал, как кто-то легко коснулся моего плеча:
– Синьор Антонио, синьор Антонио…