— Зосим! — слышал вольноотпущенник сквозь сон, но проснуться не мог. — Зосим! — надрывался голос.

Ненавидя себя и весь мир, обитатель инсулы приоткрыл глаз.

Крошечный огонек едва теплился в носике бронзового светильника. На улице темно, сквозь щель в ставенках не видно ни зги.

— Вставай, лентяй! — ревел кто-то на улице.

Зосим вскочил с кровати, на пол с одеяла слетели вощеные таблички и стило. Хорошо хоть пузырек с чернилами стоял на сундуке. Зосим распахнул ставни. Внизу топтался какой-то человек с факелом. Зосим узнал гладиатора Полибия.

— Чего тебе? — зло крикнул Зосим. — Сейчас, верно, третья стража еще.

— Четвертая уже пошла. Идем к патрону, дело важное есть.

— Я же утром в Интерамну[60] ехать должен.

— Забудь про Интерамну. Спускайся.

— Чего сам не зашел, а вопишь под окном?

— Так привратник брусом дверь заложил и ни за что открывать не хочет.

Зосим подобрал таблички и стило, сложил все в объемистый сундук. Там уже скопилось немало заполненных и запечатанных табличек. Отдельно в кожаном чехле лежал свиток пергамента.

Зосим захлопнул крышку сундука и стал одеваться. Натянул две шерстяные туники, поверх — плащ. Не забыл про перевязь с мечом. Светильник догорел и сам погас — Зосим всегда наливал столько масла, чтобы оно выгорало к утру и не надо было убивать огонь.

Уже в темноте запер дверь на ключ; спустился по шаткой лестнице, грохнул кулаком в каморку привратника.

— Дверь запри, я ухожу.

Старик выполз, держа в руках сальную свечу. Верно, давно зажег — еще когда Полибий стал в дверь ломиться. Свечу зажег, но дверь не открыл.

— И что тебе не спится? На салютации[61] торопишься? — Старик ухмыльнулся, демонстрируя желтые крупные зубы. Не преминет напомнить, что Зосим — вольноотпущенник и до смерти привязан к патрону.

— Не перед тобой отчитываюсь! — Зосим откинул брус с двери и вышел.

Полибий переминался с ноги на ногу: сам он выскочил из дома, накинув на одну тунику короткий плащ, и теперь изрядно замерз.

— Дело важное? — спросил Зосим.