Цицерон внезапно замолк.

— Говори! — попросил Клодий. — Я люблю слушать, когда ты так говоришь.

— Да что там! — Цицерон махнул рукой. — Надеюсь, боги, покровители этого Города, вознаградят меня за мои заслуги.

Секретарь тем временем продолжал писать, как будто и не было никакого разговора в таблине. Клодий приметил это, подался вперед и вырвал из рук Тирона табличку и стило. Попытался прочесть написанное, но не смог: вместо привычных латинских или греческих букв на воске змеились незнакомые закорючки.

— Что это?

— Мой шифр, доминус. Для быстроты записи. Значков много, пятьдесят шесть тысяч, зато я успеваю записывать за говорящим почти дословно.

— Не надо за мной записывать! — Обратным концом стила Клодий разровнял воск. — Я сам излагаю свои мысли. Так надежнее.

— Мой Алексид, оставь нас. У нас будет очень важный разговор, ведь я угадал? — Цицерон понимающе улыбнулся.

— Разумеется.

— Тирон, пусть подадут нам вина. Скажи, что доминус велел. — Цицерон повысил голос, но было сомнительно, что приказ исполнят. Теренция наверняка распорядилась не открывать погреб. На кухне слова «доминус велел» — пустой звук. Теренция хорошо помнила, какое приданое она принесла в дом супруга.

— Есть одно дело, которым я хочу заняться немедленно. С надеждой на твою поддержку, — сказал Клодий.

— Так о чем же речь? А, подожди, подожди. Послушай вот это! — Цицерон схватил со стола свиток и развернул. — Какие замечательные выражения, оцени: «Я уже давно увидел, что в государстве нарастает какое-то страшное безумие, и понял, что затевается и назревает какое-то зло, неведомое доселе…» Ну, как? Это моя «Четвертая речь против Луция Сергия Катилины».

— Какая жалость, что сам Катилина эту речь не слышал!

Цицерон пропустил мимо ушей ехидное замечание.

— Так вот, о моем деле, — продолжал Клодий. — Хочу выставить свою кандидатуру в народные трибуны.

Цицерон изумился:

— Но ты не имеешь права! Народным трибуном может быть только плебей.

— И что?

— Ты из патрицианского рода! — В голосе Цицерона прозвучала несмываемая зависть.

— Плебеи давным-давно заседают в сенате и становятся консулами. Почему бы патрицию не стать народным трибуном? А мое происхождение… Ничего не стоит переделать меня из патриция в плебея, раз я этого хочу. Я просто-напросто откажусь от своего патрицианского звания и объявлю себя плебеем.