— Не следует торопиться с возданием почестей тем, кто организовал операцию "Царица". Еще неизвестно, чем смерть Пришедшей Красавицы и колдуна Хора нам аукнется. Тибул и Урсула, безусловно, заслуживают триумфа, но не такого пышного и кичливого, к которым мы привыкли. Меньше всего я желаю того, чтобы у Тибула — еще безбородого юноши — от славы и почестей закружилась голова…

Сергий Мудрый — старейшина рода Росомахи и родной отец Центуриона Агаты — рассудил так:

— Мы добились успеха непонятно, какими средствами. Тибул и Урсула были отправлены Центурионом на диверсионную операцию без малейших шансов на возвращение. Если бы они погибли, мы бы их оплакали, а потом забыли. Но они выжили и заслужили достойную награду. Позвольте мне усыновить Тибула. Мой род гаснет: старший сын Панкратий — неизлечимо болен, младший сын Нурлан пристрастился к медовухе. А ведь мы — прямые потомки благородного Авесалома. Пусть Тибул Храбрый будет моим наследником.

Речь Сергия Мудрого задела за живое Михея — старейшину рода Белохвостого Оленя:

— Ишь, что выдумал! Не смог воспитать в своем роду героя, а теперь желаешь заполучить готовенького?! Не позволю! Тибул — мой любимый внук и я по праву горжусь им, как Дмитрий Храбрый гордится Урсулой-грозой хунхузов.

Речь Костромы — старейшины рода Куницы была длинной и витиеватой, но если ее ужать, то смысл ее сводился к следующему:

— Тибул — герой и заслуживает того, чтобы быть основателем отдельного рода, тотемом которого должен быть Тигр. Пусть каждый род в течение ближайших двух-трех лет предложит ему в жены хотя бы по одной юной невесте. Пусть он выберет, кто ему понравится. За это время можно совместными усилиями отремонтировать для него пустующую башню на левом берегу Припяти. После этого он поселится в ней вместе со своими женами, приемной дочерью Сарой Гудвин и родными братьями: Рико и Люком.

— Хорошая идея! За предложение Костромы голосую обеими руками! — заявил Андрей Лучник — старейшина рода Черного Кабана.

— Для почина выдаю за Тибула Храброго замуж свою дочь-красавицу Ириску! — вмешался в прения Верховный Вождь Гонорий.

— Помалкивай, пока тебя не спросили! — грубо оборвал его Сергий Мудрый, заметив, что Гонорий нарушил веками существующий регламент заседания Совета старейшин.

Предложение Костромы — старейшины рода Куницы поддержали главы родов Красной Лисицы, Черного Соболя и Пантеры.

Заседание Совета старейшин началось ровно в полдень и с короткими перерывами на молитву и легкий перекус из сухих лепешек со свежим медом и душистым травяным чаем продолжалось до вечера. За это время главы родов обсудили еще два вопроса: предложения старейшин племени москитов о новом разграничении территории охотничьих угодий по реке Припять и о потенциальной угрозе нападения племени кайяпо на Красные Камни в начале зимы текущего года.

Окончательное решение по вопросу об итогах операции "Царица" Совет старейшин выработал после того, как разобрался с москитами и кайяпо. Старейшины москитов, с которыми Агата-воительница провела переговоры, предлагали предоставить их племени весь левый, возвышенный, берег Припяти. Орландам в этой связи доставался весь правый берег реки, сильно размытый наводнением. В ближайшее время на этой территории вместо красивого хвойного леса и нерестовых рек и ручьев должны были появиться непроходимые болота.

Предложение москитов вызывало у старейшин сильнейшее негодование. Дело в том, что, когда на территорию охотничьих угодий москитов в летний период вторгались хунхузы, москиты отсиживались в своих стойбищах на вершинах сопок, зачастую питаясь одними грибами, ягодами и древесной корой, и мечтали о том, когда лето закончится, и они смогут спокойно ловить рыбу и охотиться на оленей и кабанов. С исчезновением хунхузов москиты совсем обнаглели, поскольку заявили свои претензии даже на угодья, на которых орланды испокон века, отогнав хунхузов, охотились, а поздней осенью устраивали свои зимние промысловые лагеря.

Война с москитами — маленькими людьми с выпученными глазами и треугольными ушами — обещала быть долгой и кровопролитной. Их игрушечные луки стреляли недалеко, но были снабжены отравленными стрелами, которые даже при малейшей царапине вызывали летальный исход. Хунхузы побеждали москитов внезапностью нападения в ночное время и разными хитрыми приманками вроде запаха жареного мяса или свежей крови. Орланды на подобные приманки не велись, что позволяло им не попадать в западню, а при сближении с хунхузами в открытом бою издалека отстреливать их своими мощными дальнобойными луками. Москиты хунхузов всегда страшно боялись, а воительниц из отряда Центуриона Агаты безмерно уважали за помощь, оказываемую им во время осады хунхузами их летних стойбищ, расположенных на вершинах сопок.

Заслушав доклад Агаты о переговорах со старейшинами москитов, у большинства глав родов племени орландов промелькнула мысль о том, что немного хунхузов, порядка хотя бы одной сотни, для острастки москитов, совсем бы не помешало. Но еще больше старейшин орландов взволновал вопрос о весьма вероятной войне с кайяпо, которые, следуя по избранному ими маршруту кочевья, должны были поздней осенью появиться в 50–60 стадиях севернее Красных Камней. Агата напомнила Совету старейшин о показаниях бывшей жены сына вождя кайяпо по имени Медвяная Роса, которая добровольно пришла к орландам и была принята досточтимым старцем Михеем в качестве наипочетнейшего гостя рода Белохвостого Оленя.

Упомянув Медвяную Росу в контексте с возможными враждебными действиями кайяпо, Агата намекала на то, что эту женщину следует возвратить туда, где она была принята по закону гостеприимства. И все старейшины, в один голос, заявили о том, что так должно и быть.

— Господа! — взмолился Верховный вождь Гонорий, — Я все понимаю, но Беллерофонт — мой любимый брат, и я не могу приказать ему вернуть Медвяную Росу в приют Белохвостого Оленя.

— Вождь ты, или не вождь?! — гневно спросил его до того хранивший молчание Верховный жрец Колыван.

— Вождь я, вождь, и я завтра же отправлюсь в факторию за Медвяной Росой, — чуть ли не взмолился Гонорий.