Город растаял вдалеке. Солдаты от двери расселись на нарах. Пошел солдатский разговор, и сводился он к двум главным темам: как разбить фашистов, освободить родную землю, свой советский народ? Второе — о доме. Что сейчас там делают, как живут? Побывать хотя бы минутку там.

Эшелон отмеривал версты. Солдаты ехали на фронт.

Много дней прошло с того памятного апрельского утра, когда солдатский эшелон взял курс на Запад. Много тысяч километров прошел по фронтовым дорогам боец.

Дивизия продолжала преследовать отступающего врага. «Перешагнули» Днепр. Расчет противотанкового орудия не отставал от пехоты. Шел в первых рядах атакующих. С каждым боем наводчик Джамалов проникался все большим уважением к своей пушке: хорошо берет любую броню, шрапнелью тоже прекрасно косит гитлеровских молодчиков.

День только начался, а уже отбита не одна контратака фашистов. Танки, самоходки, резервные пехотные части бросает в бой фашистское командование, не считаясь с потерями. И гитлеровцы идут на явную смерть. Что это, патриотизм? Верность фюреру? Нет! Дело не в этом. Пленные показывают, что есть приказ Гитлера: за отступление расстреливать на месте.

И сзади контратакующих цепей стоят войска СС, расстреливая всех, кто отступает без приказа. Так какая разница, кто убьет: солдат Советской Армии или молодчик из войск СС? Погибнуть в бою еще лучше — семью не будут преследовать.

После очередной отбитой контратаки наступил желанный перекур. Можно и раны перевязать, а то в тыл отправят.

И тут же крик: «Танки, танки»!

— Расчет, к бою! — послышалась команда.

Артиллеристы мигом заняли свои места, работали слаженно, уверенно.

Джамалов, пересчитав танки, повернулся к друзьям.

— Ничего, справимся, трудновато будет, но справимся. — И подмигнул: — Не аллах — так комбат поможет. Глядишь, сделаем фрицам капут.

Танки фашистов на большой скорости, с ходу ведя огонь, надвигаются на позиции артиллерийского расчета. Замолчало соседнее орудие.

— Погибли, братишки… — с надрывом выкрикнул кто-то. Кругом рвутся снаряды, мины, столбы земли рванулись к небу. Джамалов весь в прицеле. Жизнь свелась к прицелу и вражеским танкам…

Рука не дрогнет, движения — решительные и твердые. Он не спешил, бил наверняка. Уже полыхают два танка, вспыхнул третий. В цепи пехотинцев деловито ухают противотанковые ружья. Еще два костра «украсили» поле боя.

Кровь хлещет из руки, нога стала чужой. А на лине Абдулхамида — радостная улыбка.

Какая это великая радость — радость победы!

Молча, нахмурив черные брови, шагал командир артиллерийского расчета противотанковой пушки. Рядом шагали его боевые друзья, усталые, с покрасневшими от бессонных ночей глазами. Бесконечные бои, а тут еще осень досаждает! Снег, холодный дождь, ветер безжалостно хлестают солдат, густая грязь цепко хватает за сапоги. Дороги не успевали пропускать наступающие советские части. Поэтому прямо по целине двигались войска, надрывно ревя и буксуя медленно пробирались машины.

Привал сделали на опушке небольшого леска. И на ночевку остались там же. Утром снова нет команды к походу. Солдатская мысль не знает застоя: «Значит, пополнимся и бросят в прорыв».

Дивизия была брошена в прорыв. Прорвать оборону, преследовать отступающего противника, не дать ему закрепиться на промежуточных рубежах — такова задача.