– Да. – Моя рука замерла с чайником.
– Илья просил показать мою коллекцию. Ну я показала, мне не жалко. Тем более, он тоже историк, как и ты.
– А про сагаров он спрашивал? – прищурилась я.
– Нет, – ока покачала головой. – Увидел шлем, но то ли не понял, чей он, то ли просто сделал вид, что не понял.
– Вот как…
– А как твои поиски?
– Не скажу, что есть прогресс, но мы с Арсом собираемся в Пущу. Попробуем… попробуем поискать. Уверена, что сагары где-то там.
– Значит, у вас все серьезно? – улыбнулась Марина.
Пришла моя очередь смущаться. Но Олешева не стала расспрашивать, понимающе хмыкнув, за что я была ей очень благодарна. И пусть уже явно определилась с собственными чувствами, обсуждать их с другими была не готова.
Напиток снова полился в стаканы. Я поставила их на поднос и осторожно понесла на улицу. Максим нашелся у крыльца. Он задумчиво рассматривал пятно пепла, которое осталось от рассыпавшегося подклада Прасковьи.
– Еще раз спасибо за помощь, – поблагодарила я, подавая ему стакан.
– Да не за что, – травник неловко дернул плечами. Потом покосился на Марину: – Я могу проводить вас домой?
– Можете, – вполне благосклонно кивнула та.
Допив чай, парочка вернула мне стаканы и удалилась. Я отнесла их на кухню и уселась за столом в гостиной, подперев подбородок кулаком. Было над чем подумать.
Во-первых, огород. В кулечках Людмилы Васильевны точно не было всего того, что там выросло. Значит, либо семена спали в земле и проснулись от моего полива (хотя я не была уверена, что они вообще способны так долго продержаться), либо они населялись как-то сами по себе.
Во-вторых, луноцвет. Это не одуванчик и не крапива, чтобы просто так валяться по деревне. На крыльцо Рылинских их принес кто-то, кто бывал в Пуще, причем отдельно от официальной экспедиции травников. Еще и Илья со своими расспросами…
Нет, чисто гипотетически я могу представить такую ситуацию. Илья узнает о сагарах и решает добраться до их захоронения. Сначала нанимает… ну, допустим, Лихачева, который пытается найти череп в участке Зудина, потом спаивает самого Зудина, чтобы допросить. Но у него ничего не выходит, и Рылинский приезжает в Прилесье, вроде как следить за братом, а на самом деле искать. Он убивает Лихачева, как ненужного свидетеля, и ходит в Пущу сам. Хотя откуда тогда взялись ведьминские ритуалы? Да и Илья не производит впечатление человека, способного на такое.
Тогда кто, травники? Фокин явно человек с опытом и связями. Коломийцев вроде как не уверен в себе и вообще немного мямля, но сегодня в огороде он преобразился. Все он может и все знает, если сильно захочет. А еще есть темная лошадка Локотков… Хм… Локотков… Почему мне кажется, что я уже видела что-то, похожее на утреннюю сцену у дома? Темно-рыжий затылок, поворот головы, взгляд немного исподлобья… Вот только где и когда… В деревне он все время в кепке ходит, значит, это было раньше. Или я сама себе выдумываю?
Тихо застонав, я запустила пальцы в волосы. В углу раздался шорох. Бес сидел на стеллаже с книгами и скреб его лапами. Я поднялась, чтобы попросить его не портить имущество, но вдруг нахмурилась. Книги стояли как-то по-другому. Раньше между ними оставалось свободное место, а сейчас они втиснуты так плотно, что почти что вываливались с полки.
Забыв о подозреваемых, я шагнула к стеллажу. Понадобилось минута, чтобы понять, что одна из книг – «Образ жизни и повадки пресноводных рыб» – как будто бы стала больше и толще. Ухватив ее за корешок, я с усилием вытянула томик из плена соседей. Пальцы закололо.