— Уа-а-а! — поддержала ее маленькая волчица.

Виктория хмыкнула. Ага, размечталась! Миллионы ей… Может, и миллиард заодно? Деньги в их семье не задерживались — все шли на оборудование и кошки-мышки с законниками. Приходилось бегать и от полиции, и от оборотней. Вот она и добегалась — щенка нянчит!

— Держи, — сунула девочке в рот силиконовую жевалку.

Маленькая волчица вцепилась в нее изо всех своих крошечных сил. А на круглом личике прямо облегчение настоящее. Слезы моментально высохли, глазки заблестели.

Виктория довольно хмыкнула.

— Красивая ты, Кнопка, когда не орешь, — пробормотала, легонько касаясь мягкой щеки. — Пойдем, молока сделаем. А потом и подгузник сменим. Повезло тебе, что младенцев я уже нянчила…

Когда папа еще жив был, у них пряталась одна пара — девушка омега и ее партнер. Обычный человек, не побоявшийся разделить со своей половинкой жизненные трудности. Ханна была на последних месяцах. К счастью, роды прошли без осложнений, и на свет появился крепкий мальчик, с которым Виктория иногда помогала возиться.

Потом Ханна и Янош уехали. Хвала современным технологиям, мужчина втиснулся в IT-сферу и мог работать удаленно. Они поселились где-то здесь — в Канаде, на отшибе. Виктория очень надеялась, что у них все хорошо.

Волчица опять захныкала. Уронила жевалку и совсем расстроилась. Ну что ты будешь делать! Виктория тяжко вздохнула и пошла в кухню. Ночь обещала быть долгой…

Булат всегда любил раннее утро. Оно напоминало ему о счастливом, но безумно далеком времени, когда дед был жив.

Одиночка, рано похоронивший пару, Наран Чаргаджаев обитал в глухих лесах Сибири и наотрез отказывался покидать логово, где прошла его семейная жизнь. А Булат использовал любую возможность, чтобы провести там хоть несколько дней. Дед был единственный, кто принимал и понимал его. И даже завещание составил только на одного внука…

Сердце тоскливо дрогнуло. Нахрен ему те земли сдались? Воспоминания — вот главная драгоценность. Рыбалка, охота и долгие, невероятно интересные рассказы, собравшие в себя предания и легенды двух разных, но все равно похожих народов — ненцев и монголов. Маленький Булат слушал их, открыв рот. Представлял себя то храбрым монгольским воином, то мудрым шаманом, умевшим говорить с духами. Брат не понимал этих россказней. А Булат чувствовал себя одним целым с таинственным, но таким живым миром. И тем неприятнее было возвращаться домой — к вечным упрекам и попыткам сделать из него второго Тимура, чтоб его блохи загрызли!

Волк внутри беспокойно заворчал.

Это уже ни хрена не смешно. За последний год он столько о родне не вспоминал, как в эти чертовы несколько дней.

А все из-за двух баб. Одна — рыжая заноза, а вторая…

Зверь тихонько заскулил. Окатил волной недовольства и щемящего стыда, от которого хвост под брюхо прилип.

Зря ушел! У мелкой всего лишь зубы резались — ничего страшного, но этот визг… Черт, легче слушать скрежет железа по железу.

Но сколько себя ни грызи, а возвращаться придется. Тем более сегодня приедет представитель опеки. Ребенка, конечно, не изымут — это делалось в крайнем случае, если щенку грозила опасность, а вот штраф впаять могут.

Волк поднялся на лапы и потрусил в сторону временного пристанища. Какой-то ранний собачник, завидев его, разразился визгом, но Булат даже морды не повернул. Дома его ждали крики похуже. Рыжая наверняка выскажет все, что о нем думает, и в голове уже зрели достойные ответы.

На пороге дома обернулся, не раздумывая — наготы своей никогда не смущался, да и рыжую наверняка с толку собьет.