Он продолжал изучать тлеющие угли, словно пытаясь найти в них ответ на мучивший его вопрос. Заговорил он неуверенно, что вовсе не было характерно для него.

— Не придете ли вы завтра на ленч к нам, в Грейстоунз, мисс Ирл?

Меньше всего я ожидала подобного предложения и не сразу нашлась, что ответить. Пока я медлила, он повернулся ко мне; его взгляд выражал мольбу, которую ему трудно было выразить словами.

— Пожалуйста, приходите. Я знаю, что мы кажемся вам странным семейством, но нам пришлось пережить довольно тяжкие испытания. Сегодня вы проявили доброту и понимание по отношению к Адрии. Все остальное не имеет значения. Я не могу найти общего языка со своей дочерью. Если вы будете здесь работать, у вас останется достаточно свободного времени, чтобы подружиться с ней. Она чувствует себя одинокой, а моя сестра… — Он замолчал.

При свете угасающего камина его глаза казались почти черными, они выражали муку. Я еще раз убедилась в том, что передо мной глубоко несчастный человек. Какой бы ни была ниточка, которая внезапно протянулась между нами, когда мы обменялись взглядами с помощью зеркала, теперь она оборвалась. Просто я ощутила чужую боль, и мне захотелось прийти на помощь. Я забыла, что он Джулиан Мак-Кейб. Он потерял любимую жену и был крайне обеспокоен состоянием дочери. Как я могла отказать ему? же я заговорила нерешительно:

— Не уверена, смогу ли быть вам полезна. Догадываюсь, что ваша сестра уже настроила Адрию против меня.

— Вы должны ее простить. Она безумно любит Адрию. Но думаю, что Шен не всегда оказывает на нее благотворное влияние. Мне приходилось наблюдать ранее, как подобное обращение с детьми приводило к катастрофическим результатам. И все же мне бы не хотелось причинять боль Шен.

— Может быть, самую острую боль Адрии причиняете именно вы? — тихо сказала я.

Его взгляд выразил еще более горькую муку.

— Я стараюсь вести себя с ней правильно. Но это не всегда удается. Когда я смотрю на нее…

Джулиан замолчал, но я поняла, что он хотел сказать. Когда он смотрел на Адрию, ему виделась Марго — мертвая. Мне было больно за ребенка и жалко отца. Но я должна думать и о Стюарте, напомнила я себе, и о правде, которую следует выяснить, какой бы она ни была, кому бы ни причинила страдания.

— Конечно, я приду, — пообещала я.

Он скорбно улыбнулся, и у меня промелькнуло ощущение вины перед ним: ведь он не догадывался, что я сестра Стюарта, не помышлял, что приглашает в дом врага. Мне теперь вовсе не хотелось быть его врагом, но иначе быть не могло. В первую очередь я должна позаботиться о Стюарте. И никогда не должна об этом забывать.

— Благодарю вас, Линда, — сказал он и протянул мне руку.

Я пожала ее, стараясь помнить, с кем имею дело. Твердя себе, что передо мной человек, который многие годы был кумиром болельщиков, чуть ли не мировым идолом. Человек, который может погубить — или спасти — моего брата. Я не должна поддаваться его обаянию. Мне следует приобрести иммунитет к его привлекательности. Но когда он с чувством благодарности сжал мою руку, я почувствовала себя беззащитной.

Мы попрощались, и я направилась к лестнице. Клея нигде не было видно; не взглянув в зеркало, я поднялась на второй этаж. У себя в комнате я стала готовиться ко сну, ощущая все большее беспокойство, вызванное не только очевидными, но и неведомыми мне причинами. Надев ночную рубашку и халат, я распаковала остатки своего багажа, найдя среди них резную фигурку лыжника, которую Стюарт когда-то мне подарил. Я поставила ее на столик и задумалась. Этой статуэтке недоставало мастерства, которое Стюарт вложил в фигурку, вырезанную для Адрии. Мой лыжник стоял, раскинув палки. В остроконечной вязаной шапочке, черты лица еле намечены, но вас сразу охватывало ощущение, что скульптору известна радость полета на лыжах вниз по горному склону, и ему удалось передать ее зрителю.

Я уже собралась оставить статуэтку на столике, но спохватилась и засунула ее обратно в чемодан. Две фигурки — моя и Адрии — слишком похожи. Человек, видевший статуэтку Адрии, мог догадаться, что у обеих один автор.

Прежде чем лечь в постель, я открыла окно, чтобы впустить в комнату холодный ночной дух. На дворе стояла кромешная тьма. Коттеджей не было видно, а огни Грейстоунза не проникали сюда из-за густого леса. Я не привыкла к такой темноте и поспешила скользнуть под теплые одеяла и закрыть глаза.

Все мои мысли вращались вокруг Стюарта, но за ними таился некий ужас, который мне не хотелось ворошить. Особенно теперь. Я повернулась на бок, потом снова на спину. Я тщетно пыталась думать о чем-либо другом, остановить приближавшуюся ко мне волну моей памяти. Но когда она нахлынула, у меня не было сил бороться с ней. Наконец я закрыла глаза и застыла. И воспоминания хлынули потоком.

Я снова ощущала запах дыма. Слышала треск огня. Стояла зима, и все окна были заперты. Что-то заставило меня проснуться. Я скатилась с кровати и босиком выбежала в коридор. В его дальнем конце, приближаясь с устрашающей быстротой, буйствовало пламя.