— Опять «детка»? — Она топнула каблуком и кинулась наконец ему на шею.

И тут все словно сорвались с цепи. Хантер звонил домой, отдавая какие-то распоряжения. Мона переговаривалась с потенциальными посетителями. Андрей шатался из угла в угол, ощупывая и, казалось, обнюхивая вещи, будто здороваясь с ним. Потом они с Моной мотались по магазинам, покупали подарки, цветы, вино, меняли такси, пока наконец, нагруженные с ног до головы пакетами и сумками, не предстали перед четой Хантеров.

Опомнился он поздно вечером в квартире Моны, отказавшейся отпускать его в гостиницу. Когда он дозвонился до Вацлава и тот понял, где он, на Андрея обрушился поток добротной брани, закончившейся обещанием отдубасить его, пренебрегая всякими приемами, за свинское непонимание, что исчезать без предупреждения нельзя.

Мона притихла, присела рядом, положила голову ему на грудь, он обнял ее за плечо.

— Знаешь, — сказала она тихо, — мне одно время казалось, что ты любишь меня.

Он притянул ее к себе, хотел поцеловать в лоб, но она подставила ему губы.

— Стоит ли об этом? — Ее глаза были так близко, что в них больно было смотреть. — Есть женщины на час, есть женщины надолго, а есть женщины навсегда. А кто я? Я мужчина на час.

— А я? — спросила она.

— А ты — навсегда.

— А ведь те два года, Андрей, что ты был с нами, кажутся мне самыми счастливыми.

— Они и были самыми счастливыми.

— А почему же ты вел себя как последний дурак? Гонялся за каким-то… Думаешь, я не знаю?

— Все потому же.

— Но ведь два года — это не час.

— Да, когда они всегда впереди.

— А у нас их нет?

— Нет и не будет.

— Ну и пусть, я буду твоей женщиной на час.