Это упражнение я проделал в первый раз еще в люксе в Чарльстоне. Тогда в моем распоряжении были только видео и счетчик. Теперь у меня есть гораздо больше информации, начиная с похищения Сэма Гэллоуэя и заканчивая настоящим моментом. И где-то в этой информации кроется ключ к разгадке этого дела.
– Какие еще гипотезы ты выдвигал? – спросила Ханна.
– Я предположил, что место убийства – на заводе, и это подтвердилось.
– Что-то еще?
Я замотал головой, уже открыв рот, чтобы сказать «нет», но в последнюю секунду остановился.
– Что, Уинтер?
– Может, что-то, а может, и ничего.
Я встал и направился к двери.
61
Через пять минут мы уже ехали по Мейн-стрит. Фасады магазинов и окна домов сияли в свете дневного солнца, и все было так же идеально, как Диснейленд летом. Вопросы Ханны так и остались без ответа, а к тому моменту, как мы выехали с Морроу-стрит, о них вообще было забыто. Это было лучшим индикатором ее состояния. Прежняя Ханна не отстала бы от меня до тех пор, пока не выпытала ответы на свои вопросы. Ничто бы не встало на ее пути.
Сейчас она была похожа на себя только внешне, из нее ушло что-то очень важное. Она смотрела перед собой, ничего не видя, ни на минуту не переставая думать о Тэйлоре.
Мы доехали до главной площади, и я ощутил на себе критический взгляд Рэндалла Моргана, который свирепо смотрел на окружающий мир со своего постамента, всегда готовый высмеять его. Прошел век, и вот в его городе линчевали еще одного человека с черной кожей. Время идет, что-то меняется, а что-то так и остается прежним. Но самое главное, теперь человек, который это сделал, понесет наказание. Он заплатит за то, что сделал.
Я остановился у главного здания полицейского управления и вышел. Ханна так и осталась сидеть, пристегнутая ремнем. Я открыл дверь, и она взглянула на меня.
– Ты идешь? – спросил я ее.
– Только если ты мне скажешь, что мы здесь делаем.
– Как хочешь.
Я захлопнул дверь и прыгнул на тротуар. Через пять секунд дверь открылась и закрылась, и еще через пять секунд Ханна шагала рядом. Рядом с полицией располагалась мэрия. Стены были настолько белыми, насколько было возможно. Даже сквозь очки они слепили глаза. Большие двойные двери были сделаны из тяжелого темного дерева.
Внутри и освещение, и температура были гораздо более комфортными. Везде пахло пчелиным воском. Звук наших шагов отдавался эхом, отскакивая от стен и потолка.
За стойкой ресепшен стояла женщина с темными волосами в возрасте от тридцати до сорока лет, с карими глазами и забранными в тугой пучок волосами. Одета она была строго и улыбалась, как обычно улыбаются администраторы, – тепло, приятно, безучастно. Она оглядела нас, обратила внимание на пирсинг и футболку Ханны, на мои седые волосы, голубую медицинскую рубашку и следы крови, но ее улыбка не дрогнула ни на секунду.
– Я к мэру Моргану.