Я сел за уже привычный мне стол у окна. В ресторане было около двадцати человек, и было достаточно шумно – разговоры, шум отодвигаемых стульев, звон посуды. В кухне гремели сковородки, что-то скворчало, тихо-тихо играла какая-то кантри-баллада. Больше народу я здесь еще не видел. Это лишний раз доказывало, что жизнь продолжается.
Лори подошла с двумя чашками и кофейником, налила кофе и ушла. Мы уже обо всем поговорили. Ханна пришла, села напротив.
– Мы можем говорить, – сказал я. – Если только убийца не стоит за окном с подслушивающим устройством.
Ханна почти улыбнулась. На лице у нее сохранялось серьезное, строгое и взрослое выражение, не соответствующее ее годам.
– Барбара Гэллоуэй что-то знает, Уинтер.
– Да, я знаю.
– Окей, – произнесла она, ударяя каждый слог и вливая в них ударную дозу сарказма. – Если это так, тогда какого черта мы здесь сидим? Почему мы не у нее, пытаясь узнать, что она скрывает?
– Потому что она умрет, но секрет не выдаст. На кону ее будущее и будущее ее детей.
Ханна выдохнула следующую дозу саркастического «окей».
– Поправь меня, если я не права, но разве ты не профи по выбиванию из людей нужной информации?
– И что ты предлагаешь? Вооружиться плоскогубцами? Вырвать ей зубы? Угрожать детям?
– Нет, конечно.
– Не так все плохо, Ханна. Барбара много чего раскрыла, сама не понимая этого.
– Что, например? У меня сложилось впечатление, что разговор контролировала она.
– Это ошибочное впечатление. Единственная возможность выбить из нее информацию – создать у нее ощущение, что она на коне.
– То есть ты там играл роль? Извини, не верю, – замотав головой, сказала она.
Я усмехнулся.
– Хорошо, что ты узнал?
– Мы теперь знаем, что Сэм и правда что-то скрывал, и это что-то было настолько важным и страшным, что Барбара Гэллоуэй предпочла бы, чтобы ей ногти вырвали, но не раскрыла бы тайну. Плюс мы знаем, что это что-то настолько важно и страшно для убийцы, что он решил его сжечь.
Ханна пожала плечами, покачала головой и презрительно фыркнула – все эти три действия она совершила одновременно.