Ханна ждала меня в тени будки охранников около въезда на завод. Она подошла, дернула ручку двери, села, хлопнула дверью. Мы выехали за ворота. Какое-то время мы ехали молча, вперивши взгляды в лобовое стекло. Ханна была в своих мыслях, я – в своих.
– Почему убийца напал на Тэйлора? – спросил я, когда мы выехали на шоссе.
– А ты не хочешь знать, как себя чувствует Тэйлор?
– Как он себя чувствует?
– Тебе разве все равно, что с ним происходит? – с ненавистью в голосе спросила она. – Неужели совсем все равно?
– Конечно, не все равно. Тэйлор – отличный парень, и я очень надеюсь, что он прорвется. Но я ничем сейчас не могу ему помочь, вообще ничем. Теперь все зависит от того, насколько Тэйлор хочет жить, и от мастерства здешних хирургов.
Ханна удостоила меня еще одним ледяным взглядом.
– Ты правда ублюдок, Уинтер. Как можно быть таким равнодушным?
Во рту у меня до сих пор оставался привкус крови Тэйлора, а боль в руках останется до конца дня. Дело было не в равнодушии, а в том, что я хотел поймать того, кто это сделал. Я очень сильно этого хотел. Можно называть это местью, чем угодно, но кто-то должен за все это заплатить.
К сожалению, в мире не было таких слов, с помощью которых я мог бы убедить в этом Ханну. Она была в ярости, и ей нужно было найти виноватого. И я подходил на эту роль лучше всего, потому что я был рядом. Я понимал ее ярость, потому что и сам ее ощущал.
Ханна так и не сводила с меня испепеляющего взгляда.
– Я думала, ты профи по таким делам, – разочарованно покачала она головой. – Должна тебе сказать, я совсем не впечатлена. Убийца все время оказывается на шаг впереди тебя.
– Это правда, – согласился я.
Я решил дать ей выговориться, а сам перестал ее слушать. Это было бессмысленно. Чтобы войти в рабочее состояние, нужно дать выход ее ярости. А чтобы я был в рабочем состоянии, я не должен принимать ее слова на свой счет. Так что я просто кивал в нужных местах, говорил «да» и «нет», когда она останавливалась перевести дыхание и ожидала реакции.
Ведь Тэйлор хотел бы, чтобы я поймал этого ублюдка. Так он был устроен – не потому, что он хотел славы, или похвалы, или собственных фотографий в газетах. Он хотел, чтобы преступники сидели в тюрьме. В этом плане мы с ним были похожи. Рыбак рыбака видит издалека.
Пока Ханна говорила, я думал о произошедшем и возвращался к одному и тому же вопросу: почему убийца решил напасть на Тэйлора именно сейчас? Что именно его заставило?
На подъезде к Игл-Крику я заметил изменение в состоянии Ханны. Ее ярость теперь была направлена на саму себя, а значит, настало время вмешаться. Если она начнет заниматься самобичеванием, то о работе можно будет забыть.
Я включил поворотник и свернул на жилую улицу с ухоженными и опрятными домами, окрашенными в светлые оттенки. Припарковавшись у тротуара, я заглушил мотор.
– Давай прогуляемся. Мне нужно размяться.
Ханна замолчала и взглянула на меня. Я долго молчал, и первые мои слова явно стали для нее неожиданностью. Я вылез из машины, зажег сигарету и пошел. Улица была узкая, дома стояли близко друг к другу. Было уже почти два, тени практически отсутствовали, ветра не было. Не успел я пройти и трехсот метров, как моя медицинская рубашка взмокла.