– А чем он плох, Юра? Ты разве отказался бы здесь пожить в одиночестве суток этак несколько? Полное единение, слияние с природой и всё такое.

Прожектор выхватил из мрака небольшой причал, через пять минут мы уже шли в сторону бревенчатого дома. Самое интересное, что дорогу нам подсвечивал прожектор яхты, но как только мы поднялись по ступеням и Гарри открыл двери домика, прожектор погас. Яхта, светившаяся изнутри неоновым зелёным и фиолетовым цветами, смотрелась как дорогая игрушка в праздничной обёртке. Красота.

– Будь, как дома.

– Но не забывай, что ты в гостях, – добавил я.

Дом как дом, мебель – как мебель. Паркетный пол, окна стеклопакет, но не из пластика, явно из дерева. Удобная мягкая мебель, цветы, натяжные потолки, изящная люстра. Гостиная комната, одним словом. Отдельно от этой комнаты находился кухонный блок, а вот тут меня ждал сюрприз. Кухонный синтезатор. Я повесил автомат на спинку стула, не зная куда его можно положить-поставить.

Посмотрев на синтезатор ещё раз, я пожал плечами. Что это за диво-дивное, узнаю чуть позже. Гарри мне показал ванную и туалетную комнаты, две спальни. В принципе, всё. Я искал глазами хоть что-то напоминающее привычный телевизор, но из-за врождённой скромности, не увидев в доме этого блага цивилизации, промолчал. Но об этом не забыл. Время покажет, как в этом мире с мультимедийными средствами обстоят дела. Пока я принимал душ, смывая с себя соль дневных и вечерних приключений, Гарри приготовил ужин. Судя по запаху – вкусный. На столе стояла бутылка явно не буратинистого и не тархунистого, а по виду – крепко-алкоголистого напитка. Слюна наполнила рот, ноздри жадно вдыхали запах специй и жаренного мяса, как приложения к специям. Не знаю зачем, но новую курточку-жилетку-броник в ванной комнате я оставлял не стал, поступил гораздо проще: не застёгивая, надел на себя. Бережённого, как говорится…

– В ванной комнате странного ничего не заметил? – спросил капитан, сошедший на берег.

– Нет, всё привычное и до соплей знакомое. А что?

– Да так, ничего. Всё думаю о твоём мире, вдруг там такого нет: душа, ванны или того же унитаза.

– Как скажешь тоже. Всё у нас есть…

Я осёкся, рассматривая футболку Гарри, которую он сменил за время моих околоводных процедур. Как и в моём мире, на ней был фирменный знак производителя. Но рядом с этим знаком красовалась свастика. Как символа, у свастики много значений: у древних народов она была символом движения, жизни, Солнца, света, благополучия и способна символизировать философские категории. Я всё это знал из уважающей мною и многими людьми Википедии. Но в моём понимании свастика была, есть и будет символом нацизма и гитлеровской Германии. Не зря же свастика во всём мире стала устойчиво ассоциироваться именно с гитлеровским режимом. Я, как человек из СССР, всё это прекрасно знал и понимал и, к сожалению, ничего с собой поделать не мог. Свастика она и в Африке свастика. Заблуждение, переходящее в далеко не в старческий маразм. Но что есть, то есть, мля….

Гарри, в свою очередь, уставился мне на грудь, пристально рассматривая изображение Фредди Меркьюри. На футболке певец был запечатлён в прощальном жесте, обращенным к своим почитателям. Полукругом, снизу изображения певца, шла фраза из песни «The Show Must Go On…»

– Гарри, ты своим взглядом прожжёшь в майке дырку и я вынужден буду тебя убить, – произнёс я, хоть как-то пытаясь вывести капитана из состояния транса.

– Что? Нет, не прожгу.

– Мясо, похоже, горит, Гарри, – сказал я, показывая рукой на странный прибор, который Гарри обозвал кухонным синтезатором.

– Нет, в синтезаторе ничего не пригорает. Какую программу задал, то блюдо и получишь. Кто он у вас там? – Гарри поднял палец вверх.

Я удивился почему он не показал пальцем на паркетный пол, ведь я жил в прошлом; в отсталом, по отношению к этому, мире, в котором собирался вкушать мясо, пить алкоголь и валяться на мягких подушках, разбросанными полу гостиной комнаты.

– Певец, музыкант и просто талантливый человек, – наконец-то ответил я капитану. – А кто он в твоём мире, ведь тебе Фредди явно знаком. Или я ошибаюсь?

– Да, знаком. Но в нашем мире он не певец и не музыкант, Юра, – задумчиво произнёс Гарри и я заметил, как у него слегка подёргивается веко правого глаза. В относительно молодом возрасте иметь такую неприятную болячку, как невроз, это отвратно, если не сказать больше. На запястье руки капитана находился узкий чёрный браслет-змейка, сейчас он переливался красно-синими огоньками. Гарри прикоснулся к браслету и ткнул зачем-то указательным пальцем правой руки себе в ухо.

– База торпедных катеров слушает… извини, Юра, мне нужно кое с кем поговорить. – сказал Гарри, выходя из кухонного блока.