— После одиннадцатого сентября,[7] — поправил Ник.
— Все равно. Кругом видеокамеры, сыщики, розыскные собаки, рентгеновские аппараты, таможня, иммиграционная служба, частные охранники, солдаты… — Он умолк, напугав сам себя. Наверняка в условиях досрочного освобождения есть какой-нибудь пункт, запрещающий поездки за границу, но он не обращал внимания, потому что на самом деле не верил, что они с Ником так далеко зайдут. Лучше всего повернуть назад, отложить дело до следующего случая. В досье будет указано, что Ленни снова свернул с дорожки, помогая бедному старику, не имеющему наследников, и тем все будет сказано.
— Высадите меня у ворот, — с улыбкой повторил Сидней. — Встретимся на борту.
Через два с половиной часа он вошел в бар британского парома «Понт-Авен» в кепке, габардиновом пальто, с сумкой из магазина дьюти-фри. Настоящий Эрик Моркам,[8] решил Ленни, приветственно взмахнув стаканом.
— Ну, чтоб я сдох, мистер С., — молвил он. — Сильное впечатление. Выпью еще «Карлинг», если вы кликнете барменов.
Сидней оглядел бар, посмотрел на часы. Десять минут одиннадцатого.
— Больше надеюсь на добропорядочную чашку чаю, — сказал он. — Где мистер Крик?
— Помирает на палубе, насколько я его знаю. Стонет вместе с чайками. Классные у вас часы.
— Немецкие, — объяснил Сидней. — За шестьдесят лет ни на секунду не отстали.
Ленни кивнул.
— Мой приятель купил «секонду» у одного типа в пивной с гарантией точности до сотой доли секунды на тысячу лет или что-нибудь вроде того.
— Или деньги обратно?
— Вот об этом никто не подумал, — протянул Ленни. — Так или иначе, не хухры-мухры. — Он закурил сигарету, выпустив дым под верхние лампы.
— Пакетик в теплой водичке не квалифицируется как чашка чаю, — сообщил Сидней барменше и указал на дымившуюся кофеварку. — Взамен выпью вот этой коричневой жидкости, а мой коллега еще пинту пива. — Он пересчитал монеты в кожаном кошельке и повернулся к Ленни. — Кажется, мистер Крик меланхолик.
Ленни сделал долгий глоток, осушая четвертую пинту. И с большим удовольствием разозлился.
— Жалкий сукин сын, вот кто он такой. Живет в прошлом, мистер Стармен. Хочет выкинуть из головы то, что было, и двигаться дальше. Лично я так и сделал.
— Что именно он хочет выкинуть из головы? — спросил Сидней, пытаясь вскрыть пакетик с сахаром.
Ленни стряхнул пепел.
— Вы даже не поверите, мистер С.
Сидней оставил попытки, уставился в свой кофе. Забыл правила, важнейшее из которых предписывает не выслушивать истории чужих жизней, но, с другой стороны, слишком давно вышел из игры. В последний раз пересекал Ла-Манш в конце октября 1936 года. Паромная переправа открылась лишь несколько недель назад, Франко был объявлен Jefe de Estado,[9] фильм «Вечер в опере» с братьями Маркс в главных ролях производил фурор, голодный поход из Джарроу[10] продвигался к югу. Сидней направлялся еще дальше на юг, в Испанию, вместе со своим другом Джо Кироу. На прошлой неделе оба записались в Килберне в Интернациональную бригаду и никак не могли поверить, что едут на войну. Быстрота, с которой современный мир изменяет твою жизнь, ошеломляла Сиднея. Он расхаживал по голой палубе парома, глядя, как белые утесы Дувра тают в осенней дымке, чувствуя себя мальчишкой среди мужчин, наивным пареньком, которого по приезде в Испанию обязательно выгонят, как слишком молодого, чтобы бить фашистов во имя демократии. Он отыскал Джо у поручней.