Благодарность

С глубокой признательностью благодарю Дэвида Хупера, служившего в Британском батальоне в Хараме, Пабло Угана Прието, стоявшего на другой стороне и старавшегося его убить, и Джека Слейтера, потерявшего в Теруэле пальцы. Спасибо профессору Полу Престону, выдающемуся специалисту по Гражданской войне в Испании, и Джерри Блейни из Центра современных испанских исследований Каньяда-Бланш. Я благодарен всем сотрудникам Мемориальной библиотеки Маркса, открывшим мне доступ к архиву Интернациональной бригады; Гейл Мальмгрен, которая распахнула передо мной двери нью-йоркских архивов бригады Авраама Линкольна, и волонтерам великолепного Центра исследований битвы на Эбро в Гандесе, выдержавшим продолжительные допросы. Спасибо Джону Сэйлсу, вдохновившему речь Сиднея о последнем дереве на поле боя; Тиму Уайтингу, который спустил меня с поводка, предоставив полную свободу; Кейт Шоу за советы; Стиву Гизу за терпение и практичность. И особенно благодарю Натали за любовь, поддержку и готовность узнать о Гражданской войне в Испании больше, чем фактически требуется любой девушке.

В 1936–1939 годах около тридцати пяти тысяч мужчин и женщин из пятидесяти с лишним стран отправлялись в Испанию сражаться на стороне республиканцев. Более 2300 человек прибыли из Британии и Ирландии, из них больше пятисот погибли. Мемориальный фонд Интернациональных бригад хранит о них память; двадцать три добровольца до сих пор живы. Все они были лучше нас.

1

Ленни Ноулс знал, что опаздывает, но не признавал общепринятых моделей пунктуальности. Появление вовремя — признак слабости, свидетельствующий о стремлении угодить и понравиться. Так делают те, кто ищет работу, и розничные торговцы. Но не гении, живые, как ртуть. Если Ленни сказал, что будет в три, это просто намек на общее намерение. В его играх не выйдешь вперед, соблюдая рутинные правила и держа обещания, — ты течешь, как река, ищешь путь наименьшего сопротивления и наибольшей выгоды, огибаешь препятствия и ныряешь с обрывов, сплавляя товар лохам. Вздернув брови, он нажал на тормоз, и помятый фургон «транзит» по прозвищу «сик транзит глория»[1] остановился, скользя на занесенной снегом дороге. После шести пинт не стоит думать о стремительных реках.

— Пойду за Джимми подержусь, — бросил он своему пассажиру и выскользнул в ночь.

Ник Крик открыл один глаз, вздохнул, выдохнул облачко пара в промерзшей кабине. Потом открыл другой глаз, выпрямился на сиденье. Ленни не потрудился свернуть к обочине, просто остановил ржавый белый «транзит» посреди дороги на обледеневшем глухом повороте.

— Слишком уж ты беспокоишься, Никель, — заметил вернувшийся Ленни, вытирая руки о футболку. — «Глория» заговоренная.

— Скорее чужой век заедает, — пробормотал Ник.

Снегопад усиливался, крупные хлопья летели, как перья, кружась на холодном ветру. Одноколейная дорога тянулась в метель, пустые поля с обеих сторон скрылись за трепещущей завесой. Ник, ежась, вглядывался сквозь стеклоочистители, воображая «глорию» ракетой, а снежные хлопья, разбивавшиеся о лобовое стекло, астероидами. Ощущение одиночества как-то ободряло, мысль, что он совершает бесконечное путешествие сквозь пустую вселенную, утешала. Будь такая возможность, ехал бы вечно, хотя находиться до бесконечности в обществе Ленни не слишком приятно. Ник взглянул в сторону, задумавшись, долго ли пришлось бы ждать смерти в мерзлом поле, если догола раздеться и залечь в ночи. Перспектива свернуться клубком в снежной яме, замерзая до смерти, выглядела определенно заманчивее сегодняшней альтернативы.

— Что же это за тип? — спросил он наконец.

— Мистер Стармен? — уточнил Ленни. — Симпатичный старик. Тебе понравится.

— Ты сказал, старый занудный говнюк.