– Половинку, пожалуйста.
– Как новая картина продвигается?
– Плохо. Если сегодня не повезет, придется снять с выставки.
– Ох. Очень жалко, прости.
– Не говори глупостей. Ты тут не виноват, правда? Картиной больше, картиной меньше – для галереи разницы не составляет. А вот это нечто потрясающее. С мускатным орехом?
– Точно. – Он положил вилку на край тарелки вверх зубцами, как бы подавая знак несуществующему официанту. Есть не хочется, вопрос о сексе до сих пор слегка озадачивает.
– Сыр никак не могу распознать.
– Собственно, здесь пять сортов.
Она подбирала последний кусочек омлета, скрипя серебром по фарфору.
– Очень вкусно. Ты должен выйти из подполья и готовить для своих друзей.
Его чашка задребезжала на блюдечке.
– Почему ты так говоришь?
– Как? – с невинным недоумением посмотрела она на него.
– Называешь их
– Ох, разве я так сказала? Ничего такого в виду не имела. Просто ты проводишь с ними столько времени… – Голос протяжный, взгляд рассеянно плавает, потом сосредоточивается на его тарелке. – Ты ведь не собираешься это выбрасывать в мусорное ведро?
Он смотрел на нее, разозлившись почти до решимости прояснить вопрос до конца, если бы в комнате не было дьявольски жарко, не будь она такой тесной. Взглянув ему в лицо, Диана сразу сморщилась. Боже милостивый. Как же он выглядит? Что она видит?
– Ешь, пожалуйста, – быстро вымолвил Митч. – Я ел, пока готовил. – Хотелось выскочить из комнаты, из дома, но он заставил себя сидеть, улыбаться, пока ее губы не изогнулись в ответ, потом молча следил, как она вычищает тарелку куском хлеба. Удивительно и забавно. При таком почти устрашающем аппетите все-таки остается в прекрасной физической форме, ни разу не набрав и не сбросив ни фунта.
Сыграй на этом. Дай ей что-нибудь. Ты перед ней в долгу.
– Не пойму, Диана, как это тебе удается. – Он опять улыбнулся для ровного счета. – Если я расскажу Энни, что ты съела нынче утром, она тебя убьет.
Диана громко расхохоталась, почти испугав его. Никогда так не смеялась.