— Я ценю ваше доверие, мэм. У меня и в мыслях не было создавать кому-то неудобства, — произнес Партлоу мелодичным голосом, приправив свои слова мягкой и доброжелательной улыбкой. — У кого действительно могут возникнуть неудобства, если я задержусь здесь надолго, так это у меня самого, потому что с собой я не взял даже сменного нижнего белья.

Он сказал это прямо ей в лицо и с мстительным удовольствием пронаблюдал, как ее бледные щеки расцветают румянцем. Как ни в чем не бывало он снова обратил внимание на хозяина.

— Как я успел понять, это тихий городок. Надеюсь, здесь есть место, где можно поужинать? Или за отдельную плату вы сможете продать мне сэндвич и чашку кофе с вашей кухни?

— Я не готовлю для постояльцев, мистер Партлоу, — констатировала женщина, вздернув свой дряблый подбородок.— Продукты в наши дни слишком дороги.

— Кафе «Стоунфилд» находится в двух кварталах к югу отсюда, — предложил Невинс. — Они открыты до восьми, там подают вкусную жареную курицу.

Партлоу кивнул.

— Благодарю.

Войдя в пансионат на углу Второй и Третьей улицы в Стоунфилде, Луизиана, куда направил его механик Баллард, Джон Партлоу (личину Джона Партнера вместе с визитными карточками и остальными атрибутами он старательно уничтожил пару недель назад) детально изучил это место. Стены, обшитые темными панелями, довольно изношенные ковры и собранные на полках маленькие керамические колокольчики, наперстки, фигурки лошадей и другие подобные безделушки — все это создавало впечатление, что чета хозяев — на редкость доверчивые и наивные люди, даром что миссис Хильда Невинс считала себя настоящим экспертом в людских намерениях и душах. Царивший здесь порядок невольно вызвал у Партлоу желание начать беспрестанно крушить все вокруг, будил в нем злость и неконтролируемое раздражение. Он хотел сокрушить жалкое ощущение контроля, которое пытались излучать Невинсы, растоптать его в труху и рассыпать прямо перед ними. Наивные тупицы, они ничего не знали о мире, в котором живут, в то время как он — Джон Партлоу — знал его слишком хорошо! В своем воображении он брал одну из керамических лошадок и протыкал ее копытами глазные яблоки Хильды Невинс…

От агрессивных фантазий его отвлек звук: он услышал наверху голос женщины. Она что-то быстро проговорила, а затем замолчала. Сказанное напоминало ругательство, но Партлоу не стал раньше времени делать какие-то выводы, кроме того, что тон ее голоса был раздраженным.

— Хм, — мягко улыбнулся он, — а я думал, что сегодня вечером буду здесь один.

— Не обращайте внимания на этих двоих, — небрежно махнула рукой женщина, понятия не имея, что вот уже несколько мгновений Джон Партлоу представляет ее с окровавленными дырами вместо глаз. Голос ее опустился до заговорщицкого полушепота, и она слегка наклонилась к свежеиспеченному постояльцу. — Это доктор Ханикатт и его… — она замялась, подбирая слова, — ну… я не знаю, кто она, но точно не его жена.

— Интересно, — хмыкнул Партлоу, наклонив голову и изогнув губы в выражении, которое словно говорило: Хочу знать больше.

Хильда Невинс тут же заглотила эту наживку и заговорила с большой охотой:

— Когда они явились вчера днем, доктор хотел снять только одну комнату. Но она, — старуха многозначительно подчеркнула это слово, одним лишь движением глаз указав наверх, — сказала, что ее это не устраивает, и что она хочет поселиться отдельно.

— Хильда, — укоризненно обратился к ней Невинс, — я не думаю, что нам стоит обсуждать…

— Они сегодня вечером выступают в Элкс-Лодж-Холле, — продолжала старуха, проигнорировав мужа, и Джон Партлоу подумал, что она явно довольна тем, что нашла уши, готовые выслушать ее болтовню. — Знаете, о чем пойдет речь?

— Нет, мэм, не знаю, — нарочито настороженно нахмурился Партлоу.

— Они распространили листовки по всему городу. Гровер принес показать мне одну из них, но я сразу же отправила ее в мусорное ведро! — тоном, намекающим на ее исключительную благопристойность и разборчивость, прокудахтала миссис Невинс.

— Хильда! — лицо ее мужа нахмурилось. — Может, хватит? Давай…

— Они будут говорить о сексе, — продолжила она, украдкой взглянув на лестницу: видимо, желая убедиться, что оттуда их никто не подслушивает. — Выступление называется «Лучшее понимание правды жизни», — она презрительно хмыкнула, показывая, как легко раскусила этот обман. — Но, по сути, это всего лишь разговор о сексе. Как они получили разрешение на распространение подобного мусора, я не знаю, и у меня совсем не осталось времени, чтобы собрать мою церковную группу и пресечь это.