В течение часа мы просто сидели, ничего не делая, — двое на краю мира, повернувшиеся к нему спиной. Когда стемнело, мы вернулись в гостиницу.

Я принял душ, переоделся и, пройдя по деревянной балюстраде, постучал в дверь Нины.

— Привет, — сказала она.

— Не хочешь сходить куда-нибудь выпить?

Она подняла бровь.

— Это что, вроде свидания или как?

— Нет, — ответил я. — Вовсе нет.

Несколькими улицами дальше мы нашли заведение под названием «Красная таверна», где можно было посидеть и выпить крепкого пива, которое варили наверху. Вскоре бар начал заполняться местными жителями, а в дальнем его конце собрался импровизированный оркестр. Пара гитар, барабан, скрипка, виолончель; некоторое время они просто сидели и играли, то уходя, то возвращаясь по своей собственной прихоти. Свет был неярким и теплым, и я впервые понял, что у сидящей напротив меня женщины в волосах сверкают золотистые искорки. Мы слушали музыку, которую играл оркестр, аплодировали, и пели вместе со всеми, и смотрели на официанток, которые танцевали и смеялись за стойкой, наполняя кружки чистым, как родниковая вода, пивом, и в конце концов я взял себе миску чили, оказавшегося очень даже неплохим.

Оркестр продолжал играть, хотя и тише, когда мы вышли из бара и вернулись в отель, купив по дороге бутылку вина.

Мы разожгли камин в моей комнате и чуть приоткрыли окно, чтобы можно было одновременно слышать шум волн и потрескивание горящего дерева. Сели на пол, прислонившись к спинке кровати, и долго разговаривали, пока не стало поздно, хотя нам время вовсе не казалось таким уж поздним.

Мы продолжали подкладывать дрова в камин, не желая, чтобы он погас, и в конце концов в комнате стало темно и жарко и нам уже не нужны были слова.

Нина первой перешагнула разделявшую нас черту.

Такая уж она женщина.