– Послушай, Белла, твой дедуш…

– Стоп! Остановись немедленно! – Визит родителей почти довел меня до предела, но это стало последней каплей. Мне нужно пространство. Воздух. Расстояние.

В отчаянии пытаясь убежать, я бросаюсь мимо него, вылетаю за дверь и бегу по коридору. Он не отстает.

О боже. Дрейк преследует меня. Ведь это именно то, что делают мерзавцы высшей пробы, обманывающие стариков и берущие их внучек в жены без разрешения. И я срываюсь на бег, быстро перебирая ногами, дикая боль пронзает тело, когда я падаю с лестницы, прикрывая лицо от удара об пол.

Зная, что единственная комната с засовом – кабинет деда, я забегаю в него и закрываю дверь на замок.

Его кулак врезается в дверь секунду спустя.

– Белла, открой! Позволь мне все объяснить. Пожалуйста. На самом деле все не так, как выглядит на первый взгляд.

Черта с два!

Я не в настроении слушать, что он говорит. Нет на земле ни единого разумного оправдания фиктивному браку.

Легкие горят огнем. Я бросаю папку с файлами на стол и кладу руки на колени, опускаю голову, вытягиваюсь на кресле, чтобы не потерять сознание.

Замужем за Дрейком Ларкином? Это невозможно.

И я еще думала, что родители плохие? Вся эта ситуация – страшный кошмар. Я сжимаю виски, чтобы голова не взорвалась. Мужчина все еще стучит в дверь, дергает ручку, пытаясь войти.

– Белла! Говорю тебе… я могу объяснить. Знаю, это кажется безумием, но просто выслушай меня.

Ненавижу, что его голос звучит так несчастно. Наверняка же это еще одна его уловка. И что мне, черт подери, теперь делать? Звонить шерифу? ФБР? Это же мошенничество. Абсолютно преступная махинация, направленная против меня и деда. Это ужасное осознание переплавляет мой шок в ярость. Господи боже. Неудивительно, что он подружился с моим дедушкой и был его правой рукой на протяжении стольких лет.

Мама права. Ни один мужчина его лет, да еще с такой внешностью, не будет жить у черта на куличках на ранчо со стариком. Даже внушительная зарплата – не повод. Не настолько.

Чертов двуличный маньяк! Я сжимаю зубы так сильно, что слышу, как хрустят пломбы, грозя вылететь. Шаря руками по столу, я хватаю телефон и подношу трубку к уху. Дед отказался от простой телефонной линии. Он начал пользоваться сотовыми только потому, что я купила ему его в подарок пару лет назад на Рождество, чтобы ему не нужно было сидеть за столом во время разговора со мной.

Я уже собираюсь набрать 911, когда в глаза бросаются фотографии на столе. Две из них – мои: фото из выпускного альбома и более свежая, которую Алекса сделала на пляже в Канкуне^[19] во время весенних каникул. Еще одна – я и дед, лет десять назад, его мягкая рука на моем угловатом плече. Есть и четвертая: дед с воришкой. Дрейком. Но мое внимание привлекает фон, видимые очертания окрестности.

– Что за… – Я беру снимок в руки, уставившись на него в недоумении.

Это совсем свежее фото. И я точно знаю, где его сделали. Мужчины держат удочки и стоят напротив знакомого коттеджа в Национальном парке Глейшер в штате Монтана. Я была там однажды, семь или восемь лет назад, когда ездила с Джоном на рыбалку. Для него это было особое место, наполненное очень личными, сентиментальными воспоминаниями. Именно туда он повез на медовый месяц свою юную жену.

Я никогда не знала бабушку Марту. Она умерла задолго до моего рождения, когда Гарри был совсем молодым. Дед говорил, что папа и я были единственными людьми, которых он когда-либо брал в тот коттедж, потому что он предназначен только для тех, кого он любит больше всего. По коже бегут мурашки.