В девяноста процентах случаев приходится импровизировать.

– Конечно, милая. Скажи, когда будешь готова… – Я киваю в сторону дома, показывая, что пора. Когда она наконец делает первый шаг, я всего на полкорпуса сзади, нависаю огромной тенью над ее хрупкой фигуркой.

Если Риды захотят вывалить на нее дерьмо, им придется сперва иметь дело с каменной стеной, которая вырастет на их пути. То же самое касается Браяра и его бригады.

Если бы на дворе стояла зима, сейчас изо рта вырывался бы пар. Стиснув в кулаки руки, я готовлюсь к хорошей драке, вернее, даже надеюсь на нее.

Успокойся, придурок. Ты, может быть, готов, жаждешь драки и способен надрать кому-то зад, но девушка-то нет.

И, быть может, она справится с родителями, если позволит себе. Но люди из «Юпитер Ойл» – другое дело, это чертовы дикари.

Я смотрю на Беллу и замечаю, как ее плечи напрягаются, когда мы заходим внутрь.

В доме на удивление тихо. Затем вдалеке скрипит открывающаяся дверь в кабинет Джона. И я знаю, что это не она туда вошла. Эту комнату выбрали ее родители вместе с Эйвери.

Адреналин вскипает в крови, когда я представляю, что они нависают над старым столом Джона.

– Белла. – Кладу ей на поясницу руку, подбадривая девушку. – Я буду прямо за тобой.

Она судорожно всхлипывает. Затем, собравшись и вскинув подбородок, направляется к кабинету, чеканя шаг.

Впечатляющая сцена. Все члены семейки Рид вынуждены собраться вместе, пусть и по такому печальному поводу.

Огромный портрет Амелии Эрхарт висит над массивным дубовым столом. Женщина одета в летную куртку и позирует перед своим знаменитым «Локхидом Вега»^[18] с триумфальной улыбкой. Джон клялся и божился, что она его отдаленная родственница – женщина, которой он восхищался до самой смерти из-за ее мужества и твердости характера и чьим именем назвал компанию после реорганизации в пятидесятых.

Однако сейчас не обращаю внимания на картину. Я останавливаюсь в дверном проеме, внимательно разглядывая присутствующих.

Молли Рид – олицетворение грядущего судебного процесса и жертва череды неудачных пластических операций. Волосы так сильно обесцвечены, что приобрели странный лимонно-желтый оттенок, прическа обильно зафиксирована лаком для волос, и даже знаменитые ураганы Северной Дакоты ей не страшны.

В Гарри прослеживается смутное сходство с Джоном. Округлое лицо и глубоко посаженные глаза того же цвета, что и у Беллы и ее дедушки, – насыщенно-зеленые. Практически белые волосы свисают с высокого лба. Интересно, сколько седины появилось из-за его женушки?

А вот и Эйвери Браяр. Он ненамного богаче Ридов, но выглядит в сто раз более изысканно. Высокий мужчина, похожий на серебристого мангуста, с аккуратно сидящими на носу очками. Хитрый. Коварный. Чертовски талантливый лжец. Все это можно увидеть в его прищуренных серых глазах и заостренном лице со впалыми щеками.

Тишина в комнате становится плотнее. И я не единственный, кто рассматривает присутствующих.

– Аннабель, наконец-то! Где ты была? – спрашивает ее мать. – Мы здесь уже полчаса.

Полчаса! Я перемещаю свой вес с ноги на ногу, попутно удивляясь, как такая скучная фраза, произнесенная неправильным человеком, может звучать сигналом тревоги.